– Судить вас не буду, хоть и очень хочется, – произнес Даниил так сухо, что аж самому неприятно стало. – Скажу только, что послеродовая асфиксия вашей дочери никак не связана с тем, что у вас с ней несовместимость крови. У женщин с положительным резусом не может быть проблем в вынашивании детей с отрицательным резус-фактором крови. Очевидно, что кровь Настя унаследовала от отца, – женщина кивнула, и в глазах ее промелькнуло что-то похожее на жалость. – У новорожденных асфиксия – не такое уж редкое явление, и вызывают ее разные причины, но точно не несовместимость крови. А вот то, что после первой беременности вашей дочери не сделали укол иммуноглобулина – очень серьезное упущение, которое я приравниваю к преступлениям. И в этом, виноваты вы тоже.
– Первой беременности? Но Настя… – она резко замолчала и лицо ее покрылось еще более мертвенной бледностью. – Так она была беременная? – пробормотала она, но не ему, а себе, словно в голове ее сложился паззл.
– Судя по всему, вы не были в курсе, а дочь ваша была слишком молода, чтобы думать и знать о последствиях.
Разговор превращался в какой-то бессмысленный. В голове Даниила плохо укладывалось, что именно он сообщает матери о дочери то, что она ДОЛЖНА была знать.
– Я не знала, и теперь она расплачивается.
– Да, расплачивается за вашу черствость и жестокость!
Даниил больше не мог сдерживаться, понимая, что поведение его выходит за рамки профессионального.
Женщина вскинула на него насмешливый взгляд.
– Больше меня самой у вас не получится осудить меня. Но время вспять не повернешь, да и я не уверена, что повела бы себя по-другому. И теперь, когда есть желание хоть что-то исправить, я понимаю, что сделать это невозможно. Сейчас уже ничего не зависит от меня, а вот от вас зависит многое. Обещайте мне, что с Настей все будет в порядке! – подалась она всем телом вперед, и глаза ее нездорово лихорадочно заблестели. – Просто, пообещайте. Так мне будет легче умереть. До рождения малыша я точно не доживу.
– А вы считаете, что заслужили легкой смерти? – встал Даниил из-за стола и оперся на него руками, нависая над посетительницей. Сейчас он чувствовал себя даже не обличителем, а палачом. Но назвать эту женщину матерью язык не повернулся бы никогда. И жалости к ней он не испытывал. – Я не в праве судить вас, но сужу и по всей строгости. Я не хочу прощать вас, да и не могу, не имею на это права. И я рад, что вы не доживете до рождения ребенка вашей дочери, как бы кощунственно это ни звучало. Вы были ужасной матерью, и я рад, что у вашего внука или внучки не будет такой бабушки.
Какое-то время она молча рассматривала его лицо. Ее лицо при этом почти ничего не выражало – так, что-то едва уловимое мелькало в глазах. А потом она тоже встала и произнесла:
– Сейчас я спокойна за Настю.
– И почему же? – остановил ее вопрос Даниила уже на пути к двери.
– Неважно, – обернулась посетительница. – Я увидела и услышала то, что мне и было нужно.
Она вышла за дверь, а Даниил даже не опустился, а упал в кресло. Давненько он не испытывал настолько сильного потрясения. И он уже не помнил, когда до такой степени выходил из себя. А уж на работе, так и вовсе никогда не вел себя подобным образом.
Выпить захотелось непреодолимо, но даже этого он не мог себе позволить, находясь в клинике. Но рабочий день подходил к концу, и он мог отправиться к себе. Запереться в своем домике, чтобы подумать над всем тем, чему только что стал свидетелем.
Глава 12
Инга позвонила, доложила, что отвезла мать обратно, и обещала заехать через пару дней.
Время близилось к отбою, а перед лицом стояло бледное лицо матери. Чтобы хоть немного отвлечься и развеяться, я решила навестить Лору. Тем более что обещала ей зайти вечером.
– А я уж думала, меня все бросили, – проворчала Лора, когда я без стука вошла в ее апартаменты.
Она лежала на кровати, уперев ноги в стену и смотрела что-то на ноутбуке, который тоже был тут же – на кровати. Впрочем, при моем появлении компьютер она выключила.
– Слышала, Наташку перевели в палату? – спросила Лора.
– Нет. А когда?
Что-то за собственными проблемами я и забыла про Наташу. А ведь собиралась сегодня навестить ее. Но потом позвонила Инга…
– Да недавно. Я хотела зайти к ней, но меня моя врачиха перехватила в коридоре и погнала обратно, пригрозив, что выпишет из клиники за нарушение больничного режима. А я уже не могу лежать! Не могу и все тут, – плаксиво закончила Лора. – Давай, малыш, расти быстрее, – прижала она руки к животу, и лицо ее озарилось любовью.
– Не торопи время, – улыбнулась я. – Говорят, что нужно за время беременности наотдыхаться и отоспаться на годы вперед. Пока ребенок будет маленьким, все это станет большим дефицитом.
– А ты так можешь? – рассмеялась Лора. – Да и не хочу я. Уже не в том возрасте, когда в голове одни глупости. Я наоборот хочу погрузиться в пеленки, подгузники и распашонки, чтобы почувствовать себя, наконец, полноценной женщиной. А уж как мой Петечка мечтает о сыне!..
О сыне? Почему все так мечтают о сыне? В этот момент я поняла, что хочу девочку. Пусть у меня родится здоровая девочка. Уж я постараюсь сделать так, чтобы свое детство моя дочь вспоминала с теплом и улыбкой.
– Я тоже не могу, – усмехнулась я.
Сон у меня с беременностью наоборот нарушился – все больше бессонница мучала.
С Лорой мы поболтали еще с полчаса, после чего я пожелала ей спокойной ночи и отправилась навестить Наташу. До отбоя оставалось не больше десяти минут, но надолго оставаться у девочки я и не планировала. Спрошу как дела и уберусь восвояси.
Наташа еще не спала и выглядела здоровой. На мое счастье, ночевала сегодня она одна, а то говорить еще и с ее мамой мне не хотелось.
– Как дела? – заглянула я в ее апартаменты.
Девочка полулежала на диване и довольно грозно хмурилась.
– Что-то случилось? Как малыш? – испугалась я.
– С ним все хорошо, сегодня давали кормить, – ровным голосом отозвалась Наташа. – Педиатр сказала, что чувствует он себя хорошо. Через четыре дня нас выпишут, если все будет нормально.
Везет же ей! – невольно подумалось. Какой бы комфортабельной не была больница, санаторием она все равно не станет. Здесь сами стены были пропитаны проблемами и методами их устранения.
– Чего же ты такая… расстроенная? – подобрала я правильное слово.
– Да!.. – запнулась она. – Славка приходил, а я его выгнала.
– Зачем? – уточнила я.
На лице девочки-мамы проступила злость, и мне захотелось побыстрее закончить визит вежливости.
– А чего он приперся?! Еще и права качает. Русского языка не понимает… Упрямый осел. Скоро отбой, а он торчит в парке. Сейчас закроют ворота и будет куковать тут всю ночь. А то еще и сторожу на глаза попадется.
