– Разрешаю вам задержаться ненадолго. Ведь я же здесь самый главный, – лукаво добавил.
Мне нравилось, что он сменил гнев на милость, и, кажется, больше не планирует придумывать мне наказание. Да и я сама уже себя наказала – не дай бог мне сейчас разболеться!
– Вот, выпейте это, – протянул мне Шевцов две желтые драже.
– Что это?
– Витамины, чтобы остановить простуду. Ну и чай я заварил специальный – с имбирем и сушеной малиной. Он и витамины сделают свое дело.
– Да вы настоящий знаток чая! – невольно восхитилась я.
– Просто я люблю этот напиток и часто пью, – пожал Шевцов плечами. – Так что вы делали на улице в такое время?
– Провожала Славу.
– Кого? Это того парнишку, который угнал у дяди машину? – вспомнил доктор.
– Его. Он сегодня приходил к ребенку и его маме, но его выгнали, – печально произнесла я.
– И вы не смогли оставить так этого дела. Посчитали нужным утешить горе папашку, – кивнул Шевцов, а я разозлилась.
– Нет. Я вышла поговорить с ним по просьбе Наташи.
– Вот именно. И что самое интересное, попросила она именно вас об этом.
– И что же в этом интересного?
На что это он намекает – что я в каждой бочке затычка, и мне больше всех надо? Осознавать это было неприятно.
– Да то, что люди интуитивно знают, кого и о чем можно просить. Не все, но многие. Вот и в вас эта девочка разглядела натуру неравнодушную к чужим проблемам.
– Это плохо? – внимательно посмотрела я на него.
Вроде говорит серьезно, даже вдумчиво, не издевается.
– Нет. Это хорошо. Для всех, кроме вас.
– Не очень понимаю вас.
– Могу попробовать объяснить, если хотите.
Мне нравилось, как Шевцов смотрел. Не только на меня, а вообще на людей. Пристально, но не слишком. И неравнодушно, не вскользь, поскорее стараясь отвести взгляд. А такое свойственно многим, кто просто не может смотреть другому человеку в глаза. Взгляд же доктора казался мне открытым, жаль, прочитать в нем ничего не получалось.
– Хочу.
Я хотела разговаривать с ним, потому что это мне тоже нравилось. Его спокойная манера выдавать тщательно взвешенные слова. Он говорил о том, что знал наверняка, а не обо всем подряд, что тоже многие любят. И да, мне интересно стало, какой же он видит меня.
– То, как вы интересуетесь чужими проблемами и пытаетесь решить их, наводит меня на мысль о защитной реакции.
– И от чего же я защищаюсь?
– От собственных проблем, на которые уже очень давно перестали обращать внимание. Вы их решаете только в том случае, если проблема вносит дискомфорт в вашу жизнь. Если же она просто идет попутно, рядом с вами, вы даже не обращаете на нее внимания. Вы предпочитаете участвовать в жизни других, чем пытаться что-то изменить в своей, сделать ее лучше.
– У меня нормальная жизнь, – отозвалась я, пытаясь осмыслить все то, что говорил мне доктор. – У меня все есть. И всего я добилась сама.
– Даже не сомневаюсь в этом, – кивнул Шевцов. – Как и в том, что всем этим вы щедро делитесь с другими.
– А это плохо? – сделала я ударение на слове «это».
– Плохо то, что вы пытаетесь купить любовь окружающих, сами об этом даже не догадываясь.
– Глупости какие-то, – почувствовала я ростки обиды в душе. Сейчас Шевцов говорил обидные вещи – никого я не пыталась купить. – Если ко мне обращаются за помощью, я ее оказываю по мере сил и возможности. Вот и все.
– Да? Тогда ответьте мне на вопрос – как часто вам не возвращают долги? Я имею ввиду деньги, конечно же.
– Не часто.
Чаще, чем хотелось бы. В последнее время я даже перестала одалживать деньги, почувствовав, как некоторые стали злоупотреблять моей добротой. И зря Шевцов думает, что я отношусь к этому нормально. Деньги считать я всегда умела, возможно, потому что та жизнь, в которой жила сейчас, далась мне непросто – копить на собственный бизнес пришлось годами, откладывая каждую лишнюю копейку. Да и не лишнюю тоже.
– Но случается, – кивнул доктор. – И что вы делаете в таких случаях?
– Ничего, – ответила я после небольшой заминки.
А что я могу сделать? Нанять мордоворотов и вышибать деньги из тех, кого считаю своими друзьями или близкими знакомыми?
– Себя вы успокаиваете тем, что пусть это, мол, будет на их совести, что ваша совесть чиста, – снова кивнул Шевцов. – Это я и называю платой за любовь, которой вы ждете от окружающих вас людей.
– Не очень приятно такое слышать о себе, – невесело усмехнулась я.
Неприятно было то, что высказывал все это посторонний человек, но отчасти я была согласна с Шевцовым. Уже не раз сама задумывалась о том, что жизнь, которую выстроила вокруг себя, какая-то искусственная, словно я в ней играю определенную роль, а не живу по-настоящему. Еще и потому так сильно хотела этого ребенка – его появление сможет все изменить, наконец-то, в моей жизни появится настоящая цель, ради которой я и стану жить дальше.
– Настя, у вас много друзей? – спросил Шевцов.
– Хватает.
У меня много знакомых, со многими из которых я довольно близка. Но вряд ли их можно назвать друзьями. К таким относилась только Инга, разве что.
– И где они все?
– В каком смысле?
– Ну, насколько мне известно, навещает вас тут только одна подруга.
– Ну… у всех свои дела и заботы, – улыбнулась я. А на душе уже вовсю скребли кошки. Догадывалась, что Шевцов скажет дальше.
– Нет. Просто клиника эта находится за городом. Чтобы собраться и поехать сюда, требуется время, да и деньги, как ни крути. Все это вырывает человека из состояния комфорта. И только друзья готовы жертвовать ради вас этим самым комфортом. Так повторю свой вопрос – у вас много друзей?
– Получается, что нет, – отозвалась я.
– Именно, – кивнул он. – Вокруг вас потребители. Не злостные, конечно, а просто люди. Вы же своей целью сделали то, чтобы им вокруг вас было комфортно, а не вам в их окружении. Извините меня за прямоту, но раньше мне не приходилось сталкиваться с такими как вы.
– Из вас получился бы хороший психолог, – усмехнулась я.
– Надеюсь, я вас не расстроил?
– Если только самую малость.
Я бы точно расстроилась, не скажи он мне то, о чем я сама бы не догадывалась. Просто от всего этого становилось грустно. Ну и я ничего не могла изменить кардинально. Себя трудно переделать вот так вот сразу.
– Спасибо за чай и сладости, – поднялась я с дивана. – И за… тренинг, как правильно жить, – улыбнулась. – Мне пора, иначе вам придется самому себя наказать за нарушение больничного распорядка. Спокойной ночи, Даниил Эдуардович, – направилась я к двери.
