– На какое?
– Ну сблизиться с ней, – посмотрела на него Юля, как на слегка недалекого.
– Я попробую, – решительно заявил Даниил.
– Ох, что-то мне подсказывает, что проблем с ней ты не оберешься. Но дело твое, конечно, – скептически проговорила Юля.
За сладким обедом они просидели еще минут двадцать и больше эту тему не затрагивали. Но в ушах Даниила продолжали звучать слова Юли, как пророчество, предупреждающее о беде.
– Ты домой? – спросил Даниил, когда Юля собралась уходить.
– Да. Мой рабочий день на сегодня закончился.
– Я провожу…
Они вместе вышли из кабинета и направились к холлу.
– Не забыл, что послезавтра твоей даме сердца делаем кордоцентез? Выдержишь? Не потеряешь сознание? – рассмеялась Юля.
– Со мной же рядом будешь ты, а тебе я доверяю, как себе, – вторил ей Даниил смехом.
Так они и вышли смеющиеся в холл. И первая, кого увидел Даниил, была Настя – та, от мыслей о которой никак не получалось избавиться.
* * *
– Через час выписка. Торжественная! Проводите меня тоже? – повернулась ко мне раскрасневшаяся и довольная Наташа. – Что-то я так волнуюсь. Папа заказал видеосъемку. Вот зачем, спрашивается? – нахмурилась она.
– Ну как, зачем… Чтобы память осталась на всю жизнь, – улыбнулась я.
Забежала к ней на пару минут, чтобы узнать как дела. Я знала, что сегодня Наташу с малышом выписывают, и уже заранее скучала. Мне будет не хватать этого взрослого ребенка. Хоть частенько меня и раздражали суждения Наташи, но она была хорошей девочкой, и я по-своему к ней привязалась.
– Да разве же такое забывается?
– И не такое забывается, – тихо проговорила я больше самой себе. А потом спросила: – Как Слава? Приедет на выписку?
– Шутите! Будут же мои родители. А еще одного скандала я не вынесу, – по-бабски всплеснула она руками, и мне вдруг стало смешно. Но улыбку я скрыла. – Лучше пусть потом приходит… когда родителей дома не будет.
По моему совету Слава приехал на следующий, после того как Наташа выставила его за дверь, день. Она разрешила молодому папочке увидеть сына, ну и они нормально пообщались, как я могла судить из скупого рассказа Наташи на следующий день. Ну хоть так. А дальше уже как сложится, конечно. Вряд ли я об этом узнаю, но как же хочется, чтобы все у этих детей сложилось хорошо! Да и у ребенка должны быть оба родителя. Бабушка с дедушкой их не смогут заметить.
– Наташ, пообещай мне одну вещь, – присела я возле нее на диван, где она наносила последние штрихи к макияжу, глядя в маленькое зеркальце.
– Вам все что угодно. Вы очень хорошая! – растроганно посмотрела она на меня, и на мои глаза невольно навернулись слезы.
– Пообещай думать своей головой, а не делать все время так, как тебе велят другие – взрослые. Ты ведь теперь и сама взрослая, мама. Несешь ответственность за своего малыша. Ну и у твоего ребенка есть отец. Слава очень хороший и любит вас. А родители твои любят тебя и внука. Это значит, что они смирятся.
Я смотрела на девичье задумчивое лицо и ждала ответа.
– Я попробую, – отозвалась Наташа.
– Не надо пробовать, просто делай так, как велит тебе сердце, – улыбнулась я.
Вскоре началась суматоха. Приехали родители Наташи и видеооператор. Медсестра принесла ребенка и принялась торжественно пеленать его. Каждый ее шаг снимался на видео, записывался для истории. Я пока решила отлучиться к Лоре, которая все еще страдала от постельного режима. Но и у нее намечался прогресс – через пару дней врачи обещали разрешить ей вставать и свободно передвигаться по клинике. Правда, под пристальным наблюдением. Но Лора уже этому радовалась, как ребенок.
Заслышав шум в коридоре, я поняла, что Наташа с ребенком и гостями торжественно покидают апартаменты, чтобы отправиться домой. Я тихонько вышла от Лоры и пристроилась за всеми. Попадать в кадр мне не хотелось, потому оператора я пропустила вперед.
Процессия вышла на улицу. По пути к нам присоединились еще медсестры. Начались обмены поцелуями, рукопожатиями и подарками. Я же тайком выглядывала Шевцова, но он так и не появился.
Как только все расселись по машинам и отправились в город, так сразу же медсестры удалились по своим делам, и в парке, а вернее, за калиткой, осталась я одна. Какое-то время стояла и смотрела вслед уехавшим. Немного позавидовала Наташе, что все у нее уже позади. Да и отправилась к себе. Наступило обеденное время, а потом сончас. На душе было хоть и радостно, но как-то чуточку тоскливо. Мне захотелось домой, в собственную квартиру, где все привычно и устроено по моему желанию. А еще мне хотелось увидеть доктора. Воспоминания о недавнем поцелуе, который он даже не сорвал с моих губ, а словно случайно прижался к ним своими, бередили душу. Я постоянно думала об это, как и восстанавливала в памяти собственные ощущения.
Вот вроде бы мимолетное касание, но сколько эмоций оно породило в душе. Я же не шла после этого поцелуя, а летела над землей, не замечая ничего вокруг. Меня даже не смутил суровый взгляд ресепшионистки, когда вошла в клинику. Какое там! На ее суровость я ответила радостной и немного глупой улыбкой. Как девчонка смаковала поцелуй, переживая его снова и снова. И после этого я не видела Шевцова, а желание увидеть его становилось нестерпимым. Немного грустно становилось от мысли, что уподобилась всем пациенткам клиники и влюбилась в своего доктора. Но как я могу что-то с этим поделать, если произошло все против моей воли? Да и это чувство было новым для меня. Оказывается, раньше я ни в кого и никогда не влюблялась. А это очень приятно, хоть и выворачивает душу наизнанку.
А в холле меня ждал удар, силу которого я не могла бы предугадать, даже если очень постаралась. Стоило мне только войти, как я увидела смеющихся Шевцова и врача-генетика, у которой была не так давно, и которая показалась мне довольно симпатичной. Он обнимал ее за талию и прижимал к себе. Я же испытала что-то настолько сильное и неприятное, что невольно рванула в свои апартаменты. Не могла даже смотреть на них.
Когда закрыла дверь и прижалась к ней спиной, поняла, что только что пережила приступ мучительной ревности. Вернее, сам приступ еще не прошел, а продолжал терзать душу. На глаза просились слезы, а воображение уже рисовало отвратительные картины чужой любви. И в центре всего был улыбающийся Даниил – такой, каким я его только что видела.
Слезы удержать не получилось, и те хлынули из глаз нешуточным потоком. И это меня разозлило.
– Ну какая еще ревность?! – сжала я кулаки и отправилась к окну. – Нет никакой ревности и быть не может. Это все чертовы гормоны!.. – бормотала я сквозь зубы, продолжая злиться на себя за порыв слабости.
Конечно, гормоны! Беременным свойственно рыдать по поводу и без, особенно во втором и третьем триместрах. Где-то я об этом читала, но оказалась неготовой. И проклятые слезы продолжали течь, как я ни старалась прогнать их. А перед мысленным взором стояло улыбающееся лицо Шевцова – беспечное, счастливое и какое-то очень мальчишеское. А еще безумно сексуальное.
