— Вот… это было зажато в манипуляторе у тектотона… эта… штука…
Аглая и Максим поначалу без особого интереса наклонились, потом Аглая вскрикнула, зажала ладошкой рот, а Максим протянул руку, чтобы взять вещицу, но тут же отдернул ее.
— Что это? — прошептал он, хотя и сам уже догадался — что.
Нет, он и представить себе не мог для чего предназначалась эта невообразимая штуковина, составленная из сотен, если не тысяч мелких зубчатых колесиков, которые одновременно двигались, вращались. Но это было долгожданное то, что они столько месяцев безуспешно искали.
Артефакт.
Зримое доказательство.
Великой Марсианской Цивилизации.
Под счастливой звездой
Как меня прозвали Почемучкиной
Федя сказал, что в начале нужно рассказать о себе.
Меня зовут Софья Почемучкина. То есть, зовут по-настоящему Софья. Почемучкиной меня прозвала мама. Когда я была совсем маленькой, постоянно спрашивала:
— Почему?
Мама говорила, это первое слово, которое я сказала. Другие дети говорят «мама», а я — «почему». А когда я научилась ползать, а потом ходить, то задавала этот вопрос всем, кого встречу. Маме говорят:
— Ой, какая у вас хорошая девочка! Как ее зовут?
А я говорю:
— Почему?
Мама говорит:
— Ее зовут Софья.
А я говорю:
— Почему?
Мама мне отвечает:
— Тебя папа так назвал. В честь знаменитой учёной.
А я опять:
— Почему?
И мама начинает снова и снова рассказывать об учёной, в честь которой меня назвали. А я твержу:
— Почему?
Других слов ведь пока не выучила.
И только когда выросла, стала большой и мне исполнилось пять лет, мне подарили Федю. На все «почему?» у него есть ответ. Почти на все. Поэтому когда он чего-то не знает, я все равно спрашиваю:
— Почему ты не знаешь?
Такая вот я Почемучкина.
Как я ловила космонавтиков
Когда я была ещё совсем маленькой, то думала, что в ракете живут космонавтики. Потому что прочитала книжку про мальчика, который думал, что в модели кораблика живут маленькие матросы. Мальчик всё сочинил и маленьких матросов не поймал. Потому что кораблик был не настоящий.
Но ракета — как настоящая. Очень похожая на те, которые летают в космос. На Луну, на другие планеты.
Она стоит на полке рядом со столом, за которым работает мама. И я подумала: когда мама там сидит, космонавтики за ней подглядывают. Точно так, как я. Накроюсь одеялом с головой, сделаю дырочку и смотрю.
Космонавтикам не надо одеялом покрываться. Они подглядывают сквозь иллюминаторы. Стекло в иллюминаторах тёмное, не заглянешь. А изнутри все должно быть видно.
И мне захотелось с ними поиграть. Мне и с ракетой хотелось поиграть, но мама строго-настрого запретила её трогать. Я расплакалась, но не помогло. Вообще-то, я никогда не плачу. Только если очень-очень чего-то хочется. Но мама сказала: ракета — не игрушка. Она сказала, я её могу сломать.
Космонавтики, как и матросики в той книжке, должны любить сладкое. Поэтому я тайком оставляла рядом с ракетой кусочки шоколадок. А сама забиралась в кровать, накрывалась с головой и делала вид, будто сплю. Только не спала, а наблюдала в дырочку. Ждала, когда откроется люк, и оттуда выпрыгнут космонавтики. Они должны быть в таких же крошечных скафандрах. Конечно, на Земле скафандры им не очень нужны. Но они же — космонавтики. Поэтому должны носить их. Для тренировки.
Федя говорил, что никаких космонавтиков в ракете нет. Я пыталась уговорить Федю ловить космонавтиков, но он отключался раньше, чем засыпала я. Такой у него режим, говорила мама. И у меня должен быть режим, говорила она, когда замечала, что я не сплю, а смотрю в щёлочку. Она думала, я на неё смотрю, а я не говорила, что слежу за ракетой.
И я увидела космонавтиков! Мама заснула за столом. У неё так бывает. А в это время люк ракеты распахнулся, и оттуда по выдвижной лесенке спустились три космонавтика в белых скафандрах. Они подошли к оставленному мною кусочку шоколадки, подхватили его и потащили к ракете. Тащить было трудно. Шоколадка выскальзывала из рук. Мне захотелось встать и помочь. Но я могла их испугать. Им, наверное, надоело питаться из тюбиков. Шоколад — другое дело.
Но самым трудным для них оказалось затащить шоколадку по лесенке. Она начала таять, и космонавтики перепачкались. Но у них получилось. Шоколадка скрылась в люке, лесенка поднялась, люк захлопнулся. И только крошечные следы на столе. Шоколадные.
А ночью мне приснилось, что космонавтики стали большими-пребольшими, гораздо больше меня. Один из них взял меня на руки и долго носил по комнате, и качал, и напевал песенку, будто убаюкивал меня. Вот смешной! И мне захотелось, чтобы это не было сном. Очень-очень захотелось. А космонавтик сказал:
— Мы скоро улетаем на Марс, Премудрость.
А я сказала:
— Я не премудрость. Не улетай без меня. И без мамы. Возьми нас с собой на Марс.
— Я и сам не хочу без вас улетать, — грустно сказал космонавт. — Надо многое исправить. Но ты должна помочь.
— Как? — спросила я.
А он улыбнулся и сказал что-то. Но я уже спала.
Как я ходила на океан
Федя говорил:
— Выходить из купола нельзя.
И мама говорила:
— Не выходи из купола, простудишься. И включай на курточке электроподогрев.
Но я не люблю подогрев. Будто в одеяло закутали. Колючее. Все чешется. И в куполе не люблю сидеть. Потому что плохо видно океан. Внутри тепло и зелень — кусты, деревья, трава.
Но снаружи — интереснее. Федя говорит, там одни камни. Земля Санникова недавно из океана поднялась, растений на ней нет. Но меня не растения интересуют. Однажды я видела белого медведя. Он прошёл рядом с куполом. Посмотрел на нас с Федей. А потом дальше пошёл. К океану.
На выходе из купола — дверь. Шлюзом называется. Чтобы выйти, нужно нажать цифры. Но я с цифрами дружу. Я знаю какие нажимать. Запомнила, когда с мамой ходила в обсерваторию. Поэтому сделала так, как делала мама, и шлюз открылся.
— Туда нельзя, — сказал Федя.
— Ну и не ходи, — сказала я. Просто так сказала, потому что знала — он все равно за мной пойдёт. Как привязанный. Потому что должен идти.
На тропинке среди камней стоял указатель.
«Обсерватория — 1 км.
Океан — 500 м.
Москва — 10 000 км.»
