Покушение пережевывалось в газетах. И по телевизору. Целый день. Он ушел рано. Джейн поцеловала его на прощание. И включила телевизор. Он вернулся поздно. Джейн поцеловала его и выключила телевизор.
Они принялись беседовать. Этой темы избегали. Говорили о пустяках. Джейн очень сердилась. Это он заманил ее в Вегас. Ради этого.
Он сказал, что у него дела. Поцеловал Джейн и ушел. Уходя, услышал, как Джейн включает телевизор.
Литтел покружил возле такси «Тигр». Устроился в автомобиле через дорогу. Припарковался и принялся наблюдать за диспетчерской. Увидел Барби в концертном платье — на каблуках она становилась под метр восемьдесят.
Милт Черджин выдал репризу. Барби рассмеялась. Потом взяла пачку банкнот, поймала отъезжавшее такси. В тигровую полоску — все дороги ведут на Кубу.
Литтел наблюдал за диспетчерской. Туда-сюда сновали водители — педики-подчиненные толерантного Пита. Пит нанимал на работу бродяг и плевал на их уголовное прошлое и прочие грешки. Это отвлекало его от мрачных мыслей. Пит говорил, что ему удалось здорово сократить частоту визитов Бетти. Скоро она исчезнет совсем.
Два часа с лишним — не стоит убивать то, что ты не в силах подавить.
Литтел наблюдал за диспетчерской. Тронулось и отъехало такси. Литтел пристроился за ним. Машина повернула на запад. Литтел не отставал.
Они въехали в западный Вегас. Такси остановилось — на углу Монро и авеню J — в салон сели двое мужчин.
Тронулись. Выехали на шоссе Тонопа. Снова остановились. Пассажиры вышли и побрели в «Мулен Руж». Такси развернулось и прямиком покатило на базу.
Записка Питу: таблетками не торговали, значит, правила не нарушены.
Литтел зевнул. У него урчало в животе — он не ужинал. Джейн приготовила тушеную говядину. Весь день смотрела телевизор и возилась с едой. Он же придумал причину, чтобы не ужинать дома. И ушел. Хотя никакого особенного «дела» у него не было.
Литтел стал крутить ручку радиоприемника. Передавали самые известные цитаты Джека: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя…» и «Ich bin ein Berliner». Вахта памяти и прочая и прочая.
Он сделал потише и поехал в «Сахару». Зал был забит под завязку. Он встал у самой сцены и близко-близко слышал и видел Барби. Она его заметила. Помахала ему. Сказала: «Упс».
Верхние ноты Барби не давались. Пела она скверно и прекрасно об этом знала. Даже играла на этом. Ей была не по душе жизнь певички.
Она нравилась мужчинам. Высокий рост лишь прибавлял ей привлекательности. И она этим пользовалась. Подгибала колени. Она много чего повидала в жизни. И играла для тех, кто понимал.
«Бондсмены» раскланялись. Барби спрыгнула со сцены. Каблук зацепился, и она едва не упала. Литтел подхватил ее. Почувствовал ее пульс. Запах ее мыла. Ощутил испарину на ее теле.
Они направились в бар и уселись за столик. Литтел повернулся к телевизору.
Барби закурила сигарету:
— Это Пит тебя попросил, так? Присмотреть за мной.
— Отчасти.
— В смысле — отчасти?
— Я убиваю время. И решил — почему бы не сделать это в твоем обществе?
Барби улыбнулась:
— И хорошо сделал. У меня есть сорок минут.
На телеэкране мелькали лучшие кадры из жизни Джека. Вот они с Джеки в Париже. Вот он гоняет футбольный мяч. Вот возится с детишками.
Барби оглянулась и увидела телевизор. И посмотрела прямо на Литтела.
— От этого не убежать.
Литтел улыбнулся:
— Кое-кто пытается.
— А ты сам думаешь об этом?
— Время от времени.
— Я — нет, пока что-нибудь мне не напомнит. Тогда мне становится страшно.
Литтел посмотрел на экран. Джек и Бобби смеялись. К ним подошла официантка. Барби отослала ее.
— Пит никогда не говорит об этом.
— Мы приносим пользу. Он знает, что дело в этом.
Барби курила одну за другой.
— Уэйн знает. Я догадалась.
— Ты спрашивала?
— Нет. Просто сообразила.
Литтел улыбнулся:
— Он в тебя влюблен.
Барби улыбнулась:
— Но держит себя в руках.
— Мы приносим пользу. Скажи это себе в следующий раз, когда что-нибудь тебе напомнит.
Барби затушила сигарету. Обожгла руку. Поморщилась и накрыла обожженную ладонь другой. Выругалась.
Литтел посмотрел ей в глаза. Зрачки были сужены — она явно употребляла амфетамины.
Барби зажгла сигарету. Литтел посмотрел на экран. Джек смеялся. Джек излучал ту самую «магию», о которой пел Синатра.
Барби сказала:
— Джейн тоже знает.
Литтел дернулся:
— Вы же не знакомы. Неужто Пит…
— Нет. Я просто слышала, что вы вечно прячетесь, и догадалась.
Литтел покачал головой:
— Она сейчас в моем номере. Тоже у телевизора.
— Вы говорите об этом?
— Вокруг да около, скажем так.
— Ей тоже страшно?
— Да, потому что она знает, кто это сделал, а пользу приносить не может.
Барби улыбнулась и написала в воздухе слово «польза».
— Я получила письмо от Пита. Говорит, все нормально.
— Ты знаешь, чем он там занимается?
— Да.
— Ты это одобряешь?
Барби покачала головой:
— Мне нравится, что он приносит пользу. Об остальном я предпочитаю не задумываться.
— Например, о том, что одна нация может запросто грабить другую, чтобы освободить третью?
Барби сжала его руки:
— Прекрати. Не забывай, на кого работаешь ты сам и с кем разговариваешь.
Литтел рассмеялся:
— Только не говори, что просто желаешь ему счастья.
Барби рассмеялась:
— Тогда — за свободную Кубу.
Вошла Дженис Тедроу. Литтел увидел ее. Принялся за ней наблюдать. Барби же наблюдала за тем, как он наблюдает.
Дженис его заметила. Помахала ему рукой. Устроилась за боковым столиком и заказала выпивку. Стала смотреть телевизор — на экране по-прежнему мелькали Джек и Бобби.
Барби сказала:
— Ты покраснел.
— Я-то? В пятьдесят один год?
— Покраснел. Я рыжая и прекрасно вижу, когда краснеют.
Литтел рассмеялся. Барби закатала ему рукав — посмотреть на часы.
