Пит рыгнул и украдкой расстегнул пояс — креольская кухня брала свое.
— Говори, чего бы тебе не хотелось. И хватит об этом.
Карлос тоже рыгнул и тоже расстегнул пояс — креольская кухня брала свое.
— Не рассказывай этого Уорду. Не заставляй меня сердиться.
Карлос явно сказал правду. Явно не всю.
Мимо скользнул официант. Пит отказался от неизменного бренди.
Карлос рыгнул:
— Что у тебя там за «идеи»?
Пит отодвинул тарелки и разложил на столике карту. Карта заняла весь столик.
— Вылазки на катере — лишняя трата человекочасов. Много снаряжения не возьмешь. Я хочу переоборудовать и покрасить в защитные цвета судно Брювика и мотаться на нем из Бон-Секора. Хочу брать на борт побольше оружия и устраивать вылазки устрашения.
Карлос принялся рассматривать карту. Закурил сигару — упавший пепел прожег на месте Кубы большую дыру.
81.
(Лас-Вегас, 7 августа 1965 года)
Лайл Холли — уменьшенная копия своего брата. Синий Кролик усох до Белого. Типичный уроженец Индианы — крикун и жулик.
Они встретились в баре отеля-казино. Устроились на веранде. Лайл не стеснялся в выражениях, говорил громко и хрипло — полдень, а он уже успел нализаться.
Лайл говорил:
— Я скоро шизиком стану: работаю и на Кинга, и на мистера Гувера. То я агент операции «Черный кролик», а в следующую секунду — борец за избирательные права. Дуайт твердит, что я совсем разболтался.
Литтел прихлебывал кофе. И чувствовал запах Лайлова виски.
— Это мистер Гувер тебя подослал — шпионить за мной?
Лайл хлопнул себя по коленям:
— Нет, это предложил Дуайт. Он знал, что я еду в Вегас, так почему не…
— Ничего не хочешь от меня услышать?
— Черт, нет. Я скажу Дуайту, что Уорд, которого я видел, — практически тот же самый, каким я знал его в Чикаго. Правда, превратился в полного шизика, как и я, — и по тем же самым причинам.
Мимо прошел Сэмми Дэвис-младший. Лайл злобно посмотрел ему вслед.
— Глянь на него. Страшный, одноглазый, цветной еврей. Говорят, его очень любят белые бабы.
Литтел улыбнулся. Лайл помахал Сэмми. Тот помахал в ответ.
Лайл прихлебывал «Джонни Уокера».
— Марти тут толкал речь, в Нью-Йорке. Перед аудиторией богатеньких либеральных евреев. Он начал ругать войну во Вьетнаме и крепко взбудоражил этих жидков словами вроде «геноцид». Словом, стал высказываться смелее, чем полагается борцу за гражданские права, и куснул руку, которая его кормит.
Пит был в Лаосе. Уэйн — в Сайгоне. Война укрыла их там. Он позвонил Карлосу. Тот говорил с Питом и сказал, что они разработали кое-какой план касательно Кубы.
Литтел попросил отставки. Карлос согласился. И подтвердил слова Сэма про выборы шестьдесят восьмого.
Лайл прихлебывал виски. Мимо прошел Питер Лоуфорд
[139]. Лайл взглянул на него.
— Он поставлял баб Джеку Кеннеди. Собрат по оружию, так сказать, потому что это я поставляю Марти белых баб, а иногда и мальчиков для Бейярда Растина. У мистера Гувера есть фотография Бейярда с членом во рту. Он прислал копию президенту Джонсону.
Литтел улыбнулся. Лайл помахал официантке — бокал быстро наполнился.
— Дуайт сказал, что ту церковь взорвали с помощью С-4 — пластичной взрывчатки. А Бейярд — что и вправду был взрыв газа. Я сразу же подумал, что это ему мог сказать только ты.
Литтел отхлебнул кофе:
— Так и есть.
Лайл глотнул виски.
— Кролик-Крестоносец — белый человек. Так и передам Дуайту.
Литтел улыбнулся. Лайл широко ухмыльнулся и достал чековую книжку.
— Хочу попытать счастья. Слушай, сможешь обналичить мне чек и разменять на фишки?
— Сколько?
— Две штуки.
Литтел улыбнулся:
— Напиши на чеке «Номер 108» и мою фамилию. Скажешь кассиру, что я постоянно проживаю в отеле.
Лайл улыбнулся и выписал чек. Лайл встал и пошел, сильно пошатываясь.
Литтел наблюдал за ним.
Лайл покачивался, не прекращая глотать виски. Кое-как доплелся до будочки кассира. Сунул в окошко чек и получил фишки. Затем побрел к рулетке и сделал ставку. Красные фишки — по сто долларов — две тысячи.
Крупье поклонился ему и крутанул рулетку. Колесо завертелось и остановилось. Крупье сгреб лопаточкой фишки.
Лайл хлопнул себя по лбу и зашевелил губами. Литтел, не спускавший с него глаз, разобрал по губам слова — матерное ругательство.
У Лайла мог быть тайник. Его содержимое может быть сокрушительным компроматом — и даже попахивать судебным разбирательством. Оно может раскрыть преступный характер операции «Черный кролик».
Лайл оглянулся и увидел Литтела. Лайл помахал чековой книжкой. Литтел помахал в ответ и кивнул.
Лайл побрел к кассе и ухватился за прутья решетки. Лайл выписал еще один чек и сгреб нетвердой рукой кучу фишек.
Мимо проходила официантка, обслуживающая их столик. Литтел остановил ее.
— Мой друг делает ставки. Принесите ему тройную порцию «Джонни Уокера».
Она кивнула и улыбнулась. Литтел дал ей десять баксов. Она направилась в бар, налила требуемое и засеменила в казино. Подошла к столам с рулеткой, увидела Лайла и вручила ему выпивку.
Лайл принялся складывать фишки стопочкой. Красные фишки по сто долларов — большие стопки.
Крупье поклонился и крутанул барабан. Колесо завертелось — и остановилось. Крупье сгреб фишки.
Лайл хлопнул себя по лбу и что-то пробормотал — снова выругался, как прочел по губам Литтел.
Литтел встал из-за стола и подошел к официантке. Незаметно сунул ей еще десять баксов. Она кивнула. Она все поняла и ухмыльнулась.
Лайл подошел к нему и залпом допил свой бокал. Пожевал кусочек льда.
— Я проиграл, но ничего. У меня еще есть деньги.
— У тебя они всегда были, Лайл.
Лайл рассмеялся. Пьяно качнулся и рыгнул.
— Не надо снисхождения. Строишь из себя святого — Дуайта это всегда бесило.
Литтел рассмеялся:
— Я не святой.
— Нет конечно. Единственный святой, которого я знаю, — это Мартин Лютер, и то я на него кое-что накопил.
Мимо скользнула официантка. Лайл выхватил у нее бокал.
