Уэйн закричал: «Давай!» Дженис подбросила вверх тарелку. Выстрел Уэйна разнес ее вдребезги. Уши немедленно заложило. И запульсировала боль в раненой руке.
— Я не собираюсь напяливать простыню и доносить на нарушителей почтового законодательства, чтобы ты мог продать больше своих агиток.
— Вижу, ты говорил с Уордом Литтелом. Ты сейчас в уязвимом положении, вот люди вроде Литтела и Бондюрана к тебе и подбираются.
Веранду залил солнечный свет. Уэйн сощурился.
— Они напоминают мне тебя.
— Сомнительный комплимент.
— А это и не комплимент.
— Скажу один раз. Не позволяй ворам и бандитам соблазнить тебя.
— Не позволю. Тебе же не позволял все эти двадцать девять лет.
Дженис уехала играть в гольф. Уэйн-старший отправился играть с кем-то в карты. Уэйн остался дома один.
Он включил проектор в оружейной. Перемотал пленку. И стал смотреть.
Фильм был основан на контрастах — контрасте черной и белой кожи, черного и белого.
Кинг закрыл глаза. Он явно был в экстазе. Кинг читал проповеди в Литтл-Роке. В пятьдесят седьмом он видел их воочию.
Женщина кусала губы. Как Линетт. А прическа у женщины была такая же, как у Барби.
Смотреть стало нестерпимо. Тем не менее Кинг бился в экстазе и отчаянно потел.
Картинка поплыла — видимо, линза объектива запотела и исказила изображение. Цвет кожи тоже изменился — Кинг стал совсем черным, как Уэнделл Дерфи.
Было больно. Но он продолжал смотреть.
40.
(Даллас, 13 февраля 1964 года)
Десять часов вечера — свет не горит.
Женское отделение. Двенадцать камер. По одной заключенной в каждой.
Пит вошел. Тюремщик сказал: тс-с-с. Прошлым вечером человек Карлоса подкупил его.
Камеры в ряд. Стена напротив. Свет из зарешеченных окон.
Пит пошел по коридору. Его сердце учащенно билось. Руки гудели. Пульс бился учащенно и неровно. Перед тем как войти, он сделал несколько глотков виски. Выпивку припас тюремщик. Он заправился. Собрался. Вошел. Вцепился в прутья решетки. Чтобы устоять.
Вот Бетти Мак. Сидит на койке. Курит. На ней — узенькие брючки-капри.
Увидела его. Заморгала. Я ЕГО ЗНАЮ. Это он меня предупредил в прошлом…
Она закричала. Он зажал ей рот. Она укусила его за нос. Принялась обжигать кончиком своей сигареты.
Обожгла ему губы. И нос. И шею. Он отшвырнул ее от себя. Она налетела на решетку. Он схватил ее за шею и крепко сдавил.
Содрал с нее брючки. Высвободил ногу. Она закричала и выронила сигарету.
Он согнул ей ногу. И шею. Рванул ее к себе. Встряхнул. Выпрямил ее ногу. И перекинул удавку через перекладину.
Она забилась. Задергалась. Вцепилась ногтями в шею. Выкашляла зубные протезы.
Он вспомнил, что у нее был кот.
41.
(Лас-Вегас, Лос-Анджелес, Чикаго, Вашингтон, Чаттануга, 14 февраля — 29 июня 1964 года)
Он работал.
Писал апелляции, составлял контракты. Занимался денежными делами — хищениями и присвоениями денег.
Практиковался во лжи. Изучал Джейн. Постигал ее технику лжи. Жонглировал своими делами.
4.03.1964: Джимми Хоффа получает срок. Чаттануга — дело «Тест флит»
[80] — двенадцать неподкупных присяжных.
Литтел принялся писать апелляции. Адвокаты профсоюза подали возражения. Члены профсоюза обнародовали заявление: мы любим Джимми Хоффу. С ним мы как за каменной стеной.
Джимми получил восемь лет федеральной тюрьмы. Скоро должен состояться второй суд. Чикаго — дело о мошенничестве в пенсионном фонде — тоже, вероятнее всего, обвинительный приговор.
«Подлинные» бухгалтерские книги пенсионного фонда находились в безопасности. То есть у мафии. План, связанный с ними, должен осуществиться.
Литтел писал записки в апелляционный суд. У людей Джимми голова шла кругом. Литтел снова писал записки в апелляционный суд.
Давайте затормозим машину закона. Пусть Джимми побудет на свободе. Тормозить и откладывать — на три года, на четыре, на сколько угодно. Через три года Вегас будет наш. Дракула станет принадлежать мафии. И быстренько сладится афера с бухгалтерией Фонда.
Он работал на графа. Помогал ему избежать суда по делу об акциях. Дракула же мешал ему. Дракула укрывался от повесток. С помощью частного детектива Фреда Оташа.
Оташ искал двойников — клонов Говарда Хьюза — так что приставы бомбардировали повестками их. Оташ оказался смекалистым. Промышлял он практически тем же, чем и Пит: занимался вымогательством, подмешивал наркотики в корм скаковым лошадям, обстряпывал аборты.
Граф Дракула почти не выходил из гроба. Ему прислуживали верные мормоны. Дракула сосал кровь. Глотал демерол. Кололся кодеином. Звонил по телефону. Смотрел мультфильмы.
И, как водится, часто звонил Литтелу. И вещал.
Рынок ценных бумаг, минимальная стоимость пакета акций, нашествие микробов. Долой микробы! Долой болезнетворные бактерии из моего Лас-Вегаса! Надевайте презервативы на дверные ручки!
Дракула алкал Вегас. Граф алчно скалил клыки. Так ему не терпелось. Граф торжествовал. Граф упивался кровью.
Он нянчил графа. Баловал его, как ребенка. Оскалил свои клыки. И укусил Дракулу в ответ.
Ему помогла Джейн. Он упросил ее пособить ему. Ссылался на ее богатый опыт. Он любил ее. Она любила его. Ему нравилось думать, что это правда. Она лгала, чтобы жить. Он — тоже. Это могло помочь ему в постижении многих вещей.
Они жили в Лос-Анджелесе. Летали в столицу. Обожали устраивать «рабочие уик-энды». Он писал записки в апелляционный суд. Она составляла финансовые отчеты для компании Герца. Они гуляли по Вашингтону — любовались статуями героев прошлого.
Как-то он попытался показать ей штаб-квартиру профсоюза водителей грузовиков. Она засуетилась и попыталась отказаться. Вела себя слишком уверенно. При этом едва не кривилась. Изо всех сил пытаясь казаться равнодушной.
Он мигом вспомнил их недавний разговор в Лос-Анджелесе. Тогда он сказал: «Могу устроить тебя в профсоюз водителей грузовиков». Она сказала «нет». Уперлась, и все тут. Примерно с таким же выражением лица.
