Есть ли связь между Освальдом и Муром? Каким боком тут первая леди — «божья коровка» Клаудия Джонсон? Как связано все это с гибелью актрисы Карин Купчинет
[101]?
Пит листал. Всё те же безосновательные утверждения. Журналистка Дороти Килгаллен оспаривает выводы комиссии Уоррена. И тут же — комики Ленни Брюс и Морт Сал.
Пит все листал. Вроде пошло разборчивей — Т-ТВОЮ МАТЬ!
Снимок, сделанный при задержании в полицейском участке. Приложение А. Источник — полицейское управление Канзас-Сити, дата — 8.03.56.
На фото — Арден-Джейн. Тогда — Арден Элейн Брювик. Задержана по обвинению в хранении краденого.
Одна фотография. И пометка «Секретно».
«Бухгалтерша Джека Руби бежит из Далласа. Ее звали Арден Смит. Это она была на конспиративной квартире. И видела то, чего не следовало бы. Так что из Далласа она уехала насовсем».
Кёте принялся разрабатывать имя «Арден». Искать улики и расспрашивать «источники». Тот знал такого-то. Этот знал еще кого-то. Некто раздобыл этот снимок. Еще кто-то навел справки. И выяснил вот что: Арден ходила по рукам. У нее был муж. Который состоял в профсоюзе Хоффы. И был управляющим профсоюзной ячейки в Канзас-Сити. И соображал в бухгалтерии. Учился в штате Миссисипи. Был ярым противником Хоффы. И украл деньги Фонда.
Арден тоже была из уголовников. Жила среди шлюх. Дружила с сестрами Пэм и Пэт Клюн.
На этом записи об Арден закончились. Как и содержимое папки с надписью «Книга». Следствие Кёте зашло в тупик. У Пита кружилась голова. Проверил пульс — 163 удара в минуту, ничего себе.
Он упрятал папку в сумку. Порылся в ящиках стола. Заглянул на полки и в шкафы. Ни копий, ни папок с газетными вырезками.
Тогда Пит слегка убрался в квартире. Еще раз все тщательно обыскал. И снова учинил разгром. И быстренько ликвидировал его последствия.
Снова намусорил. Опять прибрался. Работал быстро и старательно.
Высыпал содержимое аптечки на пол. Перебрал вещи на полках. Порылся в ванной, поднял крышку бачка. Простучал стены. Заглянул под ковры. Проверил, нет ли прорезей в обивке стульев, кресел, дивана и кровати.
Прорезей не оказалось. Тайников в стенах — тоже. Ни копий. Ни вырезок.
Он проглотил несколько таблеток аспирина. Запил джином. Собрался с силами. Педики всегда мочат педиков. Это общеизвестно. Любой коп тебе подтвердит.
Он достал нож. И нанес Джиму Кёте девяносто четыре удара.
На юг — со скоростью под двести километров в час. По шоссе I-35. Через застроенные развалюхами пригороды. От него пахло кровью и джином. И шампунем Джима Кёте.
Он проезжал мимо мест отдыха. И стоянок для пикников. Мимо качелей и мангалов. За ним пристроился какой-то автомобиль — на расстоянии десяти машин — он не на шутку испугался.
Он принялся кружить, увиливая от погони. И просто маневрировать на дороге. Четыре утра — два автомобиля на пустом шоссе.
Головная боль вернулась. И усилилась — Кинг-Конг в один присест слопал мелкую тварь.
Пит заметил знак «стоянка для пикника». Съехал с шоссе. Увидел жаровню и столики. Поставил машину. Погасил фары. И стал действовать в темноте.
Бросил папку Кёте в жаровню Наполнил ее дровами и бумагой. Отлил немного бензина и окропил содержимое. Вспыхнуло — пш-ш-ш-ш! — пламя.
Огонь горел. Потом поутих. От жары снова заболела голова. Чудовище ожило. Монстр уже перерос Годзиллу и превратился в гигантскую Тварь из Черной лагуны
[102].
Пит бросился к машине. И резко вывернул на эстакаду. Помчался по шоссе. К черту Даллас! Давайте успокоимся навечно. Закинемся секобарбиталом. Ширнемся героином.
Машина подалась назад. И стала космолетом. За рулем сидит Кинг-Конг. Вместо глаз у него — рентгеновские лучи. Он знает: это ты убил Кёте и Бетти.
У Пита закружилась голова. Лобовое стекло растворилось в воздухе. Не то иллюминатор, не то сито. Дорога рухнула вниз. И стала чернильницей. Нет, Черной лагуной.
Тварь впилась ему в голову. Пита вырвало прямо на баранку.
Япошки. Лески-лезвия. Бетти Мак. Раскосые глаза, перекладина, короткие брючки.
Сознание то включалось, то выключалось. Дорога то падала, то снова взмывала. Он то отключался, то приходил в себя. Чувствовал себя Франкенштейном. Весь в швах и скобах. Зеленые стены и белые простыни.
Смотрите — похитители трупов! А вот и доктор Франкенштейн.
— Вы везунчик. Вас нашли у обочины дороги. Уже пять дней тому. Наверное, там, наверху, кто-то вас любит — вы вырубились прямо возле больницы Святой Анны.
У доктора — изрытое оспинами лицо. Дурной запах изо рта. Тягучий южный выговор.
— Шестой день сегодня. Вам вырезали из головы огромную опухоль — доброкачественную. Держу пари, вас мучили жуткие боли. Тс-с-с, успокойтесь — тот, кто вас нашел, позвонил вашей супруге.
Его вернули. Франкенштейн приходил и уходил. Хлопотали беспокойные монахини. Не трогайте меня — я француз и протестант.
Франк снял скобы. Монахини побрили его. Туман рассеялся. Он разглядел руки и лезвия. Туман стал снова наползать. И он снова видел япошек и Бетти.
Руки кормили его супом. Руки касались его промежности. Втыкали трубки в его тело. Сознание улавливало отдельные слова. Надо уменьшить ему дозу — а то наркоманом сделаем.
Туман рассеялся. Он увидел лица.
Студентки-послушницы — невесты Франкенштейна. Худощавый мужчина — костюм выпускника элитного университета из Новой Англии; похож на Джона Стэнтона. Память услужливо подсказывает: Майами, кокаин, ЦРУ и мафия заодно.
Он прищурился. Попытался что-то сказать. Но монахини шикнули: молчите, вам нельзя.
Туман то рассеивался, то снова покрывал его сознание. И вот наконец он пришел в себя. Стэнтон оказался настоящим — фу-ты ну-ты — загар и полотняный костюм.
Пит попытался заговорить. В горле застрял ком. Он харкнул слюной. В паху точно обожгло. Он выдернул катетер к чертовой бабушке.
