Поскольку судить нас будет сама Любовь, нам обещаны не вечные муки, а полнота прощения и утешения: И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое (Откр. 21: 4–5).
Вершина божественного утешения – радость и веселие: …прежние скорби будут забыты и сокрыты от очей Моих. Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце. А вы будете веселиться и радоваться вовеки о том, что Я творю: ибо вот, Я творю Иерусалим веселием и народ его радостью. И буду радоваться о Иерусалиме и веселиться о народе Моем; и не услышится в нем более голос плача и голос вопля (Ис. 65: 16–19).
Единственное препятствие, которое может помешать нам войти в радость Божьего прощения, – наш свободный выбор. Ни радость, ни прощение, ни любое другое благо не могут быть нам предписаны насильственно. Бог прощает нас, объятия Отца открыты всегда, но мы остаемся свободными. Владыка Антоний Сурожский однажды сказал, что свобода сохраняется за человеком навсегда, но можно ли представить, что кто-то увидел за пределами этой жизни Христа во всей Его славе и красоте – и отвернулся от него? Пока мы проходим свою земную жизнь, мы никогда не узнаем ответа на этот вопрос. Нам остается только надежда на милость Бога и вера в Его победу над злом, полную и окончательную.
В словах Священного Писания, посвященных жизни будущего века, сильно и свежо звучит мысль о новом начале. Собственно говоря, прощение Божье и Царство Небесное – это одно и то же. Сколь бы ни были велики наши страдания и обиды, все забудется, когда мы войдем в полноту богообщения, и новая жизнь в прощении начинается для нас уже сейчас: Вот, Я делаю новое; ныне же оно явится; неужели вы и этого не хотите знать? (Ис. 43: 19).
Перед судом Божьим никто не оправдается, все грешны. Мы все нуждаемся в прощении, и Бог-Любовь дает нам его в полноте. От нас требуется только свободное согласие принять от Бога этот дар.
«Отче наш»: прощение как условие богообщения
Когда ученики просят Иисуса научить их молиться, Он дает им молитву «Отче наш». Главное прошение в ней – «и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Господь придает ему особенное значение, потому что после дарования молитвы повторяет: Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6: 14–15). Получается, что прощение – входной билет в Царство Небесное.
Над этим стоит задуматься. Мы много говорили о безусловном характере прощения, о христианской этике дара – и вдруг в этом тексте мы встречаемся с ясно сформулированным условием: вы будете прощены Отцом Небесным, если будете прощать людей. Почему Бог ставит нам это условие? Неужели Он не может простить нас просто так? Разве Отец наш Небесный обидчив, или злопамятен, или обладает еще какими-то трудностями характера?
Очевидно, что дело не в Его обидчивости, Он уже всех нас заранее простил навсегда. Условие это относится не к Богу, а к нам. Человек, не научившийся прощению, не прост, не прям и не свободен. Бог готов его простить и принять, но есть опасность, что он сам станет таким, что не сможет войти в прощение от Господа. Получается, что ад – дело наших рук. Господь готов меня принять, но я сам внутри так запутался в своих счетах, обидах, размышлениях о том, кто перед кем сколько виноват, что не способен войти в Царство.
Строгость и определенность, с которыми Иисус заповедует нам прощение, указывают на то, что истинное богообщение невозможно в немирном состоянии духа. Кто чужд прощению, тот чужд Богу.
В фильме Павла Павликовского
[85] «Ида» есть такая сцена. Девушки-послушницы готовятся принять обеты. Накануне решающего дня они читают вечернее правило и доходят до слов молитвы «Отче наш» о прощении. В следующем кадре утро, торжественная служба, и Ида не идет вместе с другими сестрами принимать монашеские обеты.
Она понимает, что не простила. Перед постригом героиня узнала, что она – еврейка и ее родители были убиты во время войны. Она разыскала убийцу, нашла останки родных и перенесла их на семейное кладбище. И теперь в ее сердце нет прощения по отношению к людям, которые разрушили ее семью, и героиня понимает, что в таком внутреннем состоянии принятие монашества будет ложью. Не может всецело посвятить себя Богу человек, который не исполнил главную заповедь – не простил своего врага.
Молитва «Отче наш» показывает, что прощение – основа правильных отношений с Господом и условие входа в вечную жизнь.
Нагорная проповедь: прощение как божественное совершенство
Прощение необходимо, но оно настолько превосходит наши силы, сокрушает разум, противоречит справедливости, что мы с трудом решаемся прощать. Нам легче принять ветхозаветный честный принцип «око за око». Даже если мы решились пойти путем прощения, оно не будет легким, оно дается кровью сердца. Прощение невозможно, но именно это и доказывает его божественность и необходимость для нас этого Божьего дара. Если иногда нам удается прощать, это означает, что Господь прикоснулся к нашей душе. Именно в прощении человек превосходит собственные границы и приобщается к божественной жизни.
Поль Рикер в своей книге о прощении показывает, что с точки зрения светской этики неоспорим тезис о том, что есть поступки, которым нет прощения. Вина неуничтожима: что было, то остается навсегда. Можно попытаться возместить ущерб, можно смягчить терзания по поводу вины, но изгладить ее, сделать бывшее небывшим нельзя.
Если мы хотим построить этику без богословия, нам придется признать, что полное и безусловное прощение (а оно не может быть другим) невозможно. И тем не менее опыт показывает, что прощение есть: «Голос прощения, утверждающий „есть“, делает это по-своему. Вот почему я буду говорить об этом голосе как о голосе свыше. Он является голосом свыше, потому что признание вины происходит из беспредельной глубины самости. Это безмолвный, но не немой голос. Безмолвный – поскольку не является негодованием, подобно крику ярости, и не немой, поскольку он не бессловесный. В действительности его речь – это посвящение, гимн. Речь восхваления и прославления. <…> Есть прощение, как есть радость, есть мудрость, безрассудство, любовь. Именно любовь. Прощение относится к той же категории»
[86].
По существу Рикер утверждает, что прощение, как и радость, мудрость, отвага и любовь, суть проявления Царства Небесного на земле. Эти чудесные вещи столь же реальны, сколь невыводимы из привычного порядка вещей. Они возможны только в силу того, что Бог не оставляет сотворенный им мир. Прощение – благодарственный гимн. Прощая, мы не только улучшаем человеческие отношения. Мы возносим славу и хвалу Богу, мы входим в общение с Ним.
