– Идем домой, поговорим обо всем там, – решил Матвеев, взял меня за руку и, ускорив шаг, повел к нашему временному дому.
– Не так быстро! – возмутилась я. – Я себе сейчас шею точно сверну. Завтра перед Люциферовым один плясать будешь.
– Извини, – послушно сбавил шаг Даня.
Его горячие пальцы грели мою замерзшую ладонь. Он не отпустил ее даже в лифте, когда мы стояли, касаясь друг друга предплечьями. Кленовый лист я так и продолжала держать в другой руке, боясь отпустить его.
Шампанское в голове все еще играло, заставляя мир плавно кружиться вокруг меня. Нужно было думать о нашем предстоящем разговоре, а я думала о том, что Матвеев так и не поцеловал меня по-настоящему. И это в день нашей свадьбы, между прочим.
А ведь я хотела этого. Очень. Только он даже губ не разомкнул. Дурак.
Оставил незакрытым очередной гештальт, связанный со своей персоной.
2.19
До квартиры мы добрались довольно быстро – цветы и домик уже ждали нас там. Первое, что я сделала, – сбросила туфли и прямо в платье упала на диван, вытянув гудящие ноги. Пока мы были в парке, я не осознавала, как сильно устала. Но стоило мне расслабиться, как накатила усталость – и физическая, и эмоциональная.
– Держи, – поставил передо мной на столик бокал Даня. Точно такой же был у него в руке.
– Что это?
– Виски с колой. Шампанского здесь нет, – ответил он и залпом опрокинул бокал.
– Я думала, на сегодня хватит алкоголя, – задумчиво сказала я.
– У нас сегодня свадьба, – криво улыбнулся он. – К тому же ты замерзла. Согрейся.
На вкус виски почти не чувствовался – Даня разбавил его слишком большим количеством «колы». Пришлось вставать, идти к барной стойке и подливать алкоголь. Зачем – я и сама не знаю. Может быть, назло Матвееву?..
Я сделала еще один глоток. Теперь напиток ужасно горчил, был вязким и пах сладковато-терпким дымком.
Это был вкус моих ненависти и любви.
– Налей и мне, – раздался позади меня голос Дани. Я вздрогнула – углубившись в свои мысли, я не услышала, как он подошел ко мне.
Ни слова не говоря в ответ, я щедро подлила ему виски, из вредности почти не добавив «колы». Пусть и ему будет так же горько.
– Начнешь рассказывать? – тихо спросила я.
– Да. Соберусь с мыслями. Хорошо?
– Соберись, раз все растерял, – отозвалась я, снова чувствуя легкое головокружение.
Даня стянул с себя пиджак и, засунув одну руку в карман, стоял перед панорамным окном, глядя на ночной город и делая редкие глотки. То ли не замечал, что вкус коктейля изменился, то ли ему было плевать. А я смотрела на его широкую спину и думала то о том, что он мне сейчас скажет, то о его губах.
Он допил свой бокал и вернулся ко мне. Сел рядом. Взглянул на меня глазами побитой собаки. Вздохнул. Опустил взгляд. Сжал челюсти – так, что на скулах заиграли желваки.
Кажется, Матвееву было тяжело.
– Говори уже, – тихо попросила я, совсем перестав понимать, что происходит. – Ты ведь действительно скажешь правду?
– Да, – ответил он, и я почему-то поверила этому тихому, почти покорному односложному ответу.
– И этот ответ расстроит меня? – продолжала я, не зная, чего ждать. – И после этого мы совсем перестанем общаться?
Матвеев не отвечал. Просто смотрел на меня не мигая, и его зрачки были расширены, из-за чего серые глаза казались темными.
– Тогда, если так… Прежде чем все будет кончено, поцелуй меня, – сама не понимая, что несу, попросила я. – Даня, поцелуй меня. В последний раз, прежде чем в моем сердце останется только ненависть. И никакой любви.
Пожалуйста.
Разве я много прошу?
Я коснулась его щеки – на ней появилась едва заметная щетина. Осторожно погладила по лицу, чувствуя знакомую всепоглощающую нежность. Провела ладонью по густым темным волосам, убирая их со лба. Дотронулась до сомкнутой линии его губ большим пальцем – так раньше всегда делал он.
– Что ты делаешь? – спросил он и сглотнул – мои пальцы пробежались по его подбородку.
Я и сама не знала, что. И вместо ответа потянулась к нему – замершему и обездвиженному, не в силах противостоять своему внезапному желанию. Я положила руку ему на плечо, легонько сжала его. И легонько коснулась своими губами губ Матвеева, прошептав в них его имя.
– Даня.
И тогда он словно сорвался с привязи. Обнял меня крепко за плечи и талию – так, чтобы я не могла вырваться. И заставил сойти с ума.
Я хотела поцелуй, наполненный упоительной страстью – и я получила его. Поцелуй – забвение, поцелуй – пожар, поцелуй-который-никогда-не-должен-был-прекратиться.
Поцелуй со вкусом виски и колы. И послевкусием боли и нежной ненависти.
Умопомрачительный поцелуй.
Следы от требовательных губ Дани оставались всюду – на моих губах, лице, шее, плечах, даже запястьях. Его пальцы скользили по моему телу, сминая пышную белоснежную юбку, не зная запретов и заставляя меня задыхаться от острых ощущений. А мои пальцы цеплялись за его плечи, оставляя следы даже несмотря на ткань рубашки – об этом я узнала только утром.
Мы оба захлебывались в чувствах, тонули в ощущениях, падали и снова взмывали в небо, не отпуская друг друга.
Я повторяла его имя раз за разом, но не понимала – мысленно или вслух. И жадно срывала с губ Дани пламенные поцелуи, понимая, как ужасно я по ним соскучилась. Понимая, как соскучилась по его дыханию, его запаху, его сердцебиению.
По его душе и телу.
– Даша, – прошептал он мне на ухо, прикусил мочку и уронил на диван – его колени сжимали мои бедра. На несколько секунд мы остановились. Его взгляд заскользил от моего лица к груди и ниже, потом снова вернулся к моим глазам.
Я подняла руку, и наши пальцы переплелись в воздухе. Этакое молчаливое согласие.
Даня склонился ко мне, опираясь на одну руку, а другой рисуя узоры на моей ключице. Его губы проложили дорожу от подбородка до самого края топа. Странно, но даже сквозь кружева я чувствовала губы Дани – меня будто пронзало электрическими зарядами, заставляя выгибать спину.
Он накрыл меня своим телом. И весь мир потерял значимость. Весь мир сузился до одного лишь человека.
Не знаю, что с нами было. Мы не отпускали друг друга, словно оказались вместе в последний раз – а может быть, оно так и было.
Он снова сказал мое имя, и я окончательно потеряла голову, обнимая его и прижимая к себе.
Крепкие объятия. Срывающееся с губ тяжелое дыхание. Спутанные волосы.
Прикосновения, наполненные любовью. Поцелуи, отравленные злостью.
Родной, любимый, ненавидимый. Мой.
