Евгений Петрович Питовранов доживал отмеренные Всевышним мятежные, по Бунину «окаянные дни!»… Он крайне возмущался, когда его поколение граждан либеральная челядь называла «совками». Прожив в одной системе социально-политических координат, он, как человек высокоэрудированный, понял, куда завели страну и что с ней натворили случайные люди в политике Горбачев и Ельцин. Пройдет немного времени и тот же Александр Александрович Зиновьев — философ и антисоветчик, патриот России, депортированный из СССР за границу за свои смелые взгляды на прогнившую партийную власть, скажет: «Сейчас все то, что было достигнуто в советский период для миллионов таких “совков", как я, потеряло всякую ценность и вообще оказалось ненужным. Это — самая большая потеря русского народа за всю его историю. Потеря трагическая, катастрофическая. Произошла переоценка ценностей. Появились многочисленные профессии, для овладения которыми не нужно никаких особых способностей и никакого особого образования, а оплачиваются они намного лучше, чем учителя, профессора, медицинские и научные работники…»
Обогащение общества и образование слоев благополучных и даже богатых привели к новому расслоению общества, к смещению системы ценностей в сторону материальных интересов, к росту материальных аппетитов высших и средних слоев, в которых тон стали задавать представители поколений предателей…
Если даже Евгению Петровичу они не попались на глаза — кстати, именно в эти годы их писал Зиновьев, то он явно мог рассуждать адекватно. Рассуждал он примерно так: «Какая такая власть могла дать мне, провинциальному мальчишке, высшее инженерное образование, причем бесплатно? А потом, в 28 лет получить генеральские погоны, а в 31 — должность заместителя министра».
Питовранов понимал, что туман, заволакивающий сознание многих граждан России по поводу плюсов и минусов лихих 90-х постепенно развеивается. И у каждого россиянина свой скелет в шкафу, который, в случае его обнародования, способен нанести значительный урон его репутации.
Отношения к 90-м поначалу было однозначное — хотелось разительных перемен. А когда у табачных киосков стали выстраиваться длинные очереди, когда обесценились вклады, когда в собственных квартирах, полученных бесплатно в советское время, мы стали не собственниками, а арендаторами у частных компаний, когда стали рушиться обещания о прозрачных границах между государствами, бывшими республиками Союза, и о здоровой конкуренции, когда холодильник стал побеждать монотонный телевизор — народ зароптал, заволновался, вышел на улицы городов. Это было время, когда преступность и политика шли рука об руку… А Евгений Петрович хотел совсем другого для своего народа и своей страны… Конечно, радостного, благостного и благородного в жизни, обещанного новыми властями.
Этап развития новейшей России в период 1991–1993 годов называют дискуссионным. После 93-го, с расстрелом Парламента из танковых орудий в центре Москвы и с окутанным по периметру Белым дом спиралью Бруно, заставляли признаваться многих, что от своих комплексов теперь уже убежать невозможно. Они гонятся за нами и «кусают» нас до сих пор. Эти комплексы заставляют нас задавать, который уже год один и тот же вопрос: как это варварство могло случиться на пороге XXI века в России? Его сотворил тиран — человек с затаенными страхами за свой совершенных грех. И ответ у здравомыслящих людей, а их большинство, звучит один и тот же: из-за безнаказанности бесшабашных головотяпов, случайно пробравшихся во власть в период, когда за преступления нет наказания!
А преступление страшное по последствиям совершилось двумя советско-российскими Неронами — Горбачевым и Ельциным: они сожгли наш Общий дом, подтолкнули Россию к пропасти.
И вот в этом разломе, разграбе и распаде приходилось доживать стражу безопасности страны генералу с задатками большого политика Евгению Петровичу Питовранову. Он глубоко понимал, что страна все больше и больше погружается в пучину дикого беспредела под воздействием прозападной, либерально настроенной элиты, пробравшейся к власти в новой России. Новое государство, грубо и болезненно вырванное, кровоточащее из рваной осколком раны — огромной Большой державы, задыхалось от хаоса и безвременья.
Понятно, народ, в ходе площадной митинговщины, поверил обещаниям авантюристов-политиков, собравшихся в Беловежской пуще, навести порядок в экономике и создать счастливую жизнь соотечественникам: одни обещали сделать это буквально через несколько лет, другие — в течение 500 дней, третьи готовы были лечь на рельсы, если цены повысятся хоть на копейку.
Манифестации, митинги, по оценке Евгения Петровича, — это язык тех, кого до конца не выслушали. А с другой стороны, их ввели в заблуждение, а если проще — обманули. Он считал, что в стране те, кто волей случая, а не мозгами появился у властных пьедесталов и трибун, обманывали простых граждан — тружеников.
Ломать не строить, причем быстро, стремительно крушить — большого ума не надобно. Многим из поводырей казалось, что перейти из социализма в капитализм — пустяк, это почти так, как перебраться на другой берег реки вброд. Если бумаги терпели написанное в СМИ, а уши как-то верили говорящим головам на ТВ, экономика же рухнула. 17 августа 1998 года из-за тяжелой экономической ситуации, сформировавшейся в РФ после распада СССР, российские власти во главе с Ельциным объявили технический дефолт. Тогда в течение всего нескольких месяцев курс рубля по отношению к доллару обвалился в три раза, из-за чего рублевые накопления россиян, естественно, обесценились, а инфляция взлетела до небывалых высот. Соотечественники до сих пор с ужасом вспоминают это страшное время. В народе его назвали «черным августом».
По данным Московского банковского союза общие потери российской экономики от «черного августа» составили 96 миллиардов долларов. Коммерческие банки потеряли 45 миллиардов, корпоративный сектор — 33 миллиарда «зеленых» американских бумажек, а обычные граждане — 19 миллионов долларов. Рост национальной экономики сократился в 3 раза — до 150 миллиардов долларов.
Бедлам, начатый с периода горбачевской «перестройки» и ельцинского безвременья, когда огромное количество промышленных мощностей не было занято, продолжал буквально терроризировать страну. Опасность эта коснулась и обороны страны. Из-за отсутствия топлива не летали самолеты, не ходили корабли, не совершили для практики военные водители 500-километровых маршей. На боку лежали промышленность и сельскохозяйственное производство.
В беседе с коллегой и близким другом Борисом Семеновичем Ивановым Евгений Петрович откровенно высказался: «…не тот паровоз Россия прицепила к тяжеловесному составу. У него нет необходимой мощности, поэтому он не в состоянии сдвинуть состав с места. Нужны кардинальные изменения — от перемены “-измов" страна не изменится. При таком положении мы можем оказаться в хвосте событий. Россия подобных экспериментов не выдержит. Нужно созидание по масштабам сталинской индустриализации…»
Это говорил и так думал человек высокого полета — Евгений Петрович Питовранов, который являлся для автора первым высокого уровня оперативным педагогом, воспитателем, о котором всегда сказать что-то теплое…
Послесловие
Совершенство характера выражается в том, чтобы каждый день проводить, как последний в жизни.
