Полгода назад письмо Джонатана вызвало лишь улыбку. Ну в самом деле, что может случиться с крепким, полным сил мужчиной средних лет? И его просьба об опекунстве казалась невинным розыгрышем, шуткой. К тому времени, как граф Грейсток покинет этот мир, его дочь не только успеет выйти замуж, но и родит не одного внука. Поэтому Томас легко согласился на просьбу давнего друга из прошлого, которого не видел почти четырнадцать лет, но с которым продолжал поддерживать отношения через дружескую переписку.
Какие повороты, бывает, готовит судьба! Томас хмыкнул и отпил виски. Девочка что-то говорила об убийстве… Сунув руку в карман, Уоррингтон достал смятый листок. Расправив его, он быстро пробежал глазами по неровным строчкам, не замечая, как дрожит бумага. Отставив в сторону бокал, чувствуя, как взмокли внезапно ладони, он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Этот почерк он мог бы узнать в темноте, просто видя тонкие линии. Он провел подле его обладателя несколько лет, и не все они были плохими.
Итак, Джонатана убили. Сомнений не было, Кинг вышел на их след. Хотя что тут искать, они и не прятались. Уж Грейсток-то точно. Наивные, они действительно думали, что сбежав из Бразилии, смогли скрыться… Томас поднялся и щедро плеснул виски в стакан, замирая у темного окна. Кинг нашел их. Обоих, или только Джона? Или ему тоже можно ждать пулю в лоб в любой момент? Нет, Кинг так просто его не убьет… Зная его, Томас мог прекрасно представить как минимум десять пыток, что продлят ему жизнь, заставляя мучиться. Кинг не простит. Он убил Джона так легко, потому что тот всего лишь сбежал с его плантации. Его он не простит. А значит следует быть готовым. Как некстати приехала эта девчонка!
8 глава
— Мисс Луиза, мэм! Проснитесь, мисс Луиза, мэм! — настойчивый голос Зэмбы звучал словно сквозь вату. Луиза, неохотно приоткрыв глаза, невольно отпрянула от служанки, чьи белоснежные глаза пугающе блестели в темноте. Плотно закрытые ставни пропускали мало света, а сетка, в несколько слоев укрывавшая кровать, походила на густой кокон.
— Что-то случилось? — Луиза удивленно прислушалась к своему голосу, чувствуя невыносимую сухость во рту.
— Там мистрис Пинс, — в голосе Зэмбы звучал благоговейный страх. — Она уже несколько раз спрашивала, проснулись ли вы. А я ей говорю, что вы еще спите. А она тогда говорит, что пора вставать. А я ей говорю, что не надо вас пока будить. А она опять…
— Все-все, я поняла! — Луиза откинулась на подушки и потерла глаза. — Я встаю.
Воспоминания о вчерашнем вечере принесли с собой жгучий стыд. Она действительно заснула прямо в кабинете во время разговора? Невыразимый позор! Остается лишь надеяться, что мистер Уоррингтон не придаст этому значения.
Напевая себе что-то под нос, Зэмба распахивала ставни, впуская в комнату снопы солнечного света. На Луизу обрушилась какофония звуков и запахов, так разительно отличавшихся от привычного лондонского шума. Во влажном воздухе разливался пряный аромат неизвестных цветов, где-то в кустах под окном пронзительно кричала одинокая птица, и далеко, почти на пределе слышимости, кто-то пел. Луиза замерла посередине комнаты, прислушиваясь, и удивленно уставилась на служанку.
— Рабы поют, — равнодушно пожала плечами Зэмба, наливая воду в таз для умывания.
— Рабы? — не веря своим ушам, Луиза смотрела на негритянку.
— Ну да, — та взяла в руки полотенце, ожидая хозяйку. — На плантациях. Они часто поют.
Это странное, берущее за душу пение, казалось, было повсюду. Пока молодая графиня одевалась и приводила себя в порядок, незатейливая, но невероятно красивая мелодия звучала в воздухе.
— Мисс Луиза, мэм! — Адеола радушно улыбнулась, завидев хозяйку. — Проходите в гостиную, там для вас накрыт завтрак.
— А остальные уже…
— Масса Томас давно уехал, — широкая улыбка не сходила с лица экономки. — Мистер Свенсон в кабинете, работает. А миссис Пинс ждет вас. Пойдемте.
Компаньонка и вправду обнаружилась в столовой. С лицом, полным невероятного осуждения, она молча сидела над пустой тарелкой. Плотно сжатые губы казались тонкой ниточкой на сухом лице. Чопорно поздоровавшись, она кивнула застывшему за спиной слуге, и тот принялся накладывать густую подливу из стручковой фасоли с томатом. Рядом парили ароматные колбаски, густо политые сливочным соусом. В кувшине со свежевыжатым соком медленно таял лед — настоящая роскошь даже для Лондона! Горкой возвышались кукурузные лепешки, из-за которых выглядывал кувшинчик с топленым маслом.
— Не знаю, что вы любите на завтрак… — Адеола обозревала стол с гордым видом. — В «Магдалене» любят, чтобы еды было вдоволь.
— И никакой яичницы с беконом, — страдальчески прошептала мисс Пинс, косясь на колбаски.
— Адеола, а кто отвечает за сервировку? — решила взять быка за рога Луиза, разглядывая разномастную посуду.
— Я, мэм, а что? — спросила экономка, пряча широкие руки в не менее широкие карманы платья. Сегодня оно было цвета фуксии. Лицо Адеолы, обрамленное розовой косынкой, добродушно сияло.
— Если можно, я бы посмотрела на всю посуду, что здесь есть, — осторожно начала Луиза, боясь обидеть женщину чрезмерной поспешностью, с которой она собиралась знакомиться с хозяйством.
— Да благословит вас Господь! — всплеснула руками Адеола. — Я кого только ни пыталась приобщить к этому делу, так не хочет же никто! Масса Томас смеется, говорит, что ему и так сойдет, но я-то знаю — не правильно мы что-то делаем. А как надо и не знает никто.
Со стороны миссис Пинс послышался страдальческий вздох — компаньонка принялась-таки за колбаску.
— А где мистер Уоррингтон? — полюбопытствовала Луиза после завтрака, пока слуги заносили горы посуды в опустевшую столовую.
— С утра прискакал негр с плантации «Розовый лес», сказал, там рабы бунтуют, просил помочь.
— Рабы бунтуют? — в страхе воскликнула миссис Пинс. — И часто такое случается?
— Да постоянно, — махнула рукой Адеола, любовно проводя другой по большому марокканскому блюду, неизвестно как оказавшемуся здесь. — Побунтуют и перестанут, как получат от хозяев по шее.
— Прости, — вырвалось у Луизы. — Но разве ты не такая же, как они? В смысле…
— Такая же, как они? — Адеола задохнулась от возмущения, прижав руки к груди. — Я — из домашних, я никогда не работала на плантации! Я умею читать и писать, мэм! Как вы могли подумать хоть на минуту, что я похожа на них, на грязных рабов с тростниковых полей!
Экономка обиженно отвернулась и принялась перебирать фарфоровые блюда с золотыми виноградными листьями по ободку.
— Прости, — покаянно проговорила Луиза. — Прости, Адеола. Мне и в голову не пришло обидеть тебя. Я ведь выросла там, где рабов вовсе нет… Я… Мне казалось, они ничем не отличаются…
— Не отличаются…. — уже мягче проворчала негритянка, смахивая слезы. — Мы даже близко не стоим рядом с теми, кто рубит тростник и копает свеклу. Мы — семья массы Томаса. Он столько раз говорил мне: «Адеола, давай-ка я тебя освобожу!». А я все отказываюсь. А куда я пойду? Да и как он без меня? Зэмба, моя внучка, вон тоже в доме выросла. Я так счастлива, что она при вас горничной стала, мисс Луиза, мэм, просто слов нету!
