— Очнулась? — Перед глазами возникло черное лицо, дружелюбно ухмыльнулись полные губы. — А я уж Коджо всыпал за то, что он тебя приложил. Давай помогу подняться. Сильно болит?
От столь заботливого голоса на глаза Луизы навернулись слезы. Она помотала головой и взглянула на мужчину. Невысокий, полный, с добродушной улыбкой, он внушал доверие.
— Вы отпустите меня?
— Прости, крошка, но нет. — Он улыбнулся. — Мы отвезем тебя в Мексику и продадим на невольничьем рынке. Нет-нет, не бойся, тебя не будут выставлять на торги! Мы продадим тебя на закрытом рынке. И выручим много денег. Которых нам хватит, чтобы вернуться домой. Или просто жить безбедно. Только не в этой стране.
— П-продадите? — голос звучал жалко, но Луиза не могла с этим ничего поделать.
— Да, — жизнерадостно кивнул толстяк, — но ты не бойся. Это значит, что тебя никто не тронет по дороге.
— Не тронет? — еще тише пискнула Луиза.
— Ну да, через две недели мы будем в Мексике. Советую по палубе не расхаживать. Не хочу, чтобы тебя съели аллигаторы.
В ответ на ее вопросительный взгляд он кивнул в воду. Луиза перегнулась через борт и тут же в страхе отшатнулась: они как раз проплывали мимо берега, где лениво шевелились, сползая в воду, огромные кожистые туши.
— Ты же не хочешь прыгнуть? — он внимательно посмотрел на нее. Луиза отчаянно замотала головой. — Вот и хорошо. Я понаблюдаю за тобой, потом решу, освобождать или нет. Меня, кстати, Гакэру зовут.
— Луиза, — машинально ответила Луиза и, не выдержав, рассмеялась. Она плыла в Мексику с рабами, которые собирались сами стать работорговцами! И при этом мило представлялась похитителю! Звонкий смех разнесся над водой, заставляя впорхнуть с нижних ветвей несколько мелких птиц. Гакэру покачал головой и отошел, оставляя ее наедине с безрадостными мыслями, которые не преминули нахлынуть вместе со слезами, стоило утихнуть смеху.
День постепенно вползал в тесную каморку, которая служила Луизе убежищем от зноя, москитов, жужжащих над цветущей водой, и жадных взглядов похитителей. Она успела оценить совет Гакэру не высовываться, когда выглянула наружу, щурясь на рассвет. Высокий сутулый мужчина хриплым голосом спросил, что желает госпожа. Луиза робко ответила, что хотела бы увидеть свою служанку. На что тот разразился сиплым смехом, переглянувшись с Гакэру. Толстяк философски пожал плечами и сказал, что служанка здесь, на борту, жива и здорова. А судьба ее больше Луизу касаться не должна. От тона, с которым были произнесены эти слова, бросило в дрожь, и Луиза поспешила скрыться в каморке, забившись в дальний угол и обняв колени.
Однако к обеду жара стала невыносимой, а природа начала напоминать о себе, заставляя стискивать зубы, пылая от стыда. Обшарив взглядом помещение, Луиза нашла небольшой железный горшок, видимо, о нем говорил третий похититель вчера ночью, прежде чем она попыталась сбежать. Воровато оглядываясь и вздрагивая от каждого звука, она справила нужду и осторожно выглянула наружу, с облегчением отметив, что похитители сидят на носу и не смотрят в ее сторону. Плеснув содержимое горшка за борт, она юркнула обратно.
Жара немилосердно давала о себе знать, и спустя полчаса Луиза уже не могла думать ни о чем другом. Ужасно хотелось пить. Пот непрерывно струился по лицу, теряясь в волосах, пропитывая одежду. Хотелось раздеться. Она осторожно сняла туфли и чулки и облегченно вытянула ноги, пошевелив пальчиками. Но тут же спрятала их под юбку, заслышав чьи-то шаги. Это оказался хриплый. Заглянув внутрь, для чего ему пришлось согнуться в три погибели, он протянул бутылку и кусок хлеба, в котором она узнала хлеб из «Тризона», что ей дала в дорогу Франческа.
— Держи, ешь. — Он положил хлеб на пол и поставил бутылку рядом. — Воды мало, пей не спеша.
Мужчина сел у входа и достал большой нож, красноречиво проведя по нему большим пальцем. Луиза сглотнула и, подтянув к себе хлеб и воду, поднесла бутылку к губам. Вода была теплой и немного затхлой, но пить хотелось неимоверно. Заставив себя остановиться и не выпить все сразу, она осторожно отщипнула кусочек хлеба и с трудом запихнула его в себя. Есть не хотелось. Было страшно. Очень страшно. Она не могла отвести взгляд от ножа, который глянцево поблескивал в свете пробивающегося сквозь ветки солнца. Лодка неспешно скользила по коричневой реке, рассекая цветущую ряску, оставляя за собой след. Луиза подумала, что по этому следу можно было бы их найти, если бы ряска не смыкалась за бортами, стоило лодке пройти чуть дальше.
Хотелось плакать. Луиза понимала, что сейчас при этом огромном мужчине она просто не может показать свою слабость, но слезы предательски заблестели на глазах, размывая все вокруг. Она тихонько всхлипнула, прижав руку ко рту. Мужчина обернулся на звук и понятливо ухмыльнулся:
— Боишься? Правильно делаешь. Не будь на то приказа, я бы давно вскрыл тебе живот и смотрел бы, как ты любуешься на свои кишки, медленно испуская дух… Как это сделал с моей женой хозяин поместья, в которое ты ездила отдохнуть.
Он злобно сверкнул глазами и, резко подавшись вперед, опираясь на руку, почти столкнулся нос к носу с Луизой.
— Я ненавижу тебя, маленькая белая мразь! Ненавижу твою бледную кожу и светлые глаза. С удовольствием выколол бы их и скормил тебе! Хотя почему бы и нет? Я осторожно вытащу глазик, никто и не заметит.
Ледяная улыбка заставила Луизу похолодеть и забиться в угол, стараясь отодвинуться как можно дальше. Язык прилип к небу, а крик так и замер в горле, где бешено колотилось сердце.
— Коджо! — Яростный окрик заставил того вжать голову в плечи и испугано отпрянуть, оглядываясь.
К ним спешил Гакэру, смешно надувая щеки и переваливаясь с ноги на ногу. Но Луизе при взгляде на него смеяться совершенно не хотелось. Глаза добродушного толстяка светились ледяной злобой, ноздри широкого курносого носа гневно раздувались. Подскочив к сжавшемуся разбойнику, он толкнул его, не сильно, это было видно, но тот отлетел к борту, даже не думая защищаться. Мощный удар в челюсть заставил его дернуться, ударяясь головой о дерево обшивки. Из уголка рта мгновенно показалась кровь и тонким ручейком побежала к подбородку. Зло бросив что-то на незнакомом языке, Гакэру обернулся и заглянул в каморку, обеспокоенно осматривая Луизу быстрым взглядом.
— Все в порядке? — голос лучился искренней заботой. Луиза смотрела на него широко раскрытыми глазами, не в силах решить, кого теперь боится больше: открытого, понятного в своей злости Коджо или добродушного с виду, но такого опасного Гакэру. Помотав головой, она застыла, боясь пошевелиться.
— Он больше не будет тебя беспокоить, — улыбнулся толстяк и, бросив напоследок что-то Коджо, неспешно пошел к мостику, насвистывая что-то непонятное. Коджо проводил его тяжелым взглядом, стер кровь, поднялся и, не глядя в сторону Луизы, побрел на корму. Луиза судорожно вздохнула, обхватив себя руками, и, уткнувшись носом в колени, закусила платье, стискивая ткань во рту. Крепко, до боли. Только бы не заплакать. Только бы не заплакать.
