Дни тянулись невыносимо медленно. Влажный густой воздух не давал вдохнуть полной грудью, Луизе казалось, что она задыхается. Платье прилипло к телу, по спине под корсетом непрерывно стекали липкие ручейки пота. Волосы облепили голову, хотелось запустить в них руки и встряхнуть, но она боялась, что потом не сможет их собрать и станет только хуже. Со временем страх прошел, сменившись любопытством, и в одно утро Луиза осмелилась снова выглянуть из своей каморки, с радостью заметив Алудо, скорчившуюся на носу лодки, пряча лицо в спутанных жестких волосах. Коджо и Гакэру что-то обсуждали вполголоса, склонившись над листком бумаги, вероятно картой. А третий похититель стоял на мостике, лениво держа штурвал.
Лодка скользила по течению, парус ставить никто не спешил. Он бы только мешал, затрудняя движение. Низкие ветки в некоторых местах касались воды, а в середине узкого русла смыкались над головами, практически не пропуская солнечный свет. Воздух гудел от крыльев тысяч мелких насекомых, садившихся на руки, лицо, плечи. Время от времени справа и слева что-то неспешно плюхало: очередная огромная туша сползала в теплую воду, лениво шевеля длинным хвостом.
Луиза невольно любовалась проплывавшим берегом, цепляясь взглядом за яркие цветы невиданных форм и окраса. В поместьях такие не росли — казалось, они появлялись прямо из стволов, спускаясь густыми душистыми гроздьями вниз, к земле, сплетаясь с седым мхом. Один раз она даже не удержалась и потянулась к одному из лиловых цветков, свисавших прямо перед ней. Осторожно сорвав его, она в восхищении разглядывала матовые листья и причудливо загнутую сердцевину, напоминавшую изящную туфельку. Цветок источал слабый аромат. Луиза погладила лепестки, качая цветок в руке. Такой прекрасный. Дикий. Смогла бы она приручить его и посадить в саду «Магдалены»?
Мысли с готовностью вернулись к положению, в котором она оказалась, и Луиза вздохнула, бросая быстрый взгляд на похитителей. Она не собирается сидеть и покорно ждать, когда ее отвезут в Мексику и продадут! Для начала надо узнать, сколько дней они еще будут плыть, а после, усыпив бдительность разбойников, сбежать. Надо как-то дать знать Алудо. Она же не может бросить бедную девушку одну с этими людьми!
Стараясь не показывать особой заинтересованности, Луиза вышла на палубу и покосилась на воду за бортом. Мутная, коричнево-зеленая, она мерно плескалась, огибая лодку. Течение здесь было несильное, мимо медленно проплывали коряги, кружились листья. Смогла бы она доплыть до берега? Нет, эту мысль Луиза отмела сразу же. Во-первых, она не умела плавать. А во-вторых, даже если бы и умела, Гакэру не обманывал, когда говорил о крокодилах. Она очень скоро научилась различать их среди пестрой зелени на берегу и яркой ряски на воде. Их внимательные немигающие взгляды пугали чуть ли не сильнее, чем смех похитителей.
Быть может, ночью, когда все уснут, она сможет подобраться к ним поближе и попробовать украсть нож… Тот огромный нож, которым Коджо ей грозил. Они с Алудо тихонько сойдут на берег и побегут обратно, туда, откуда приплыли. А река послужит отличным проводником, не дав сбиться с пути. Луиза зажмурилась и даже улыбнулась, представив, как они с Алудо появляются на дороге по пути в «Тризон» и как им радуется мистер Уоррингтон… Он же ищет ее? Несомненно, ищет.
Ночь упала на лес внезапно: только что было светло — и вот уже ничего не различить, кроме теней на борту. Загорелись фонари, тихо переговариваясь, мужчины повели лодку к берегу. А Луиза сидела в каморке, жадно глядя на воду, которую ей принесли недавно. Для побега нужны запасы. Они не уйдут далеко без еды и воды. Придется экономить. Пить хотелось неимоверно. Но ради свободы она потерпит. Тихонько вздохнув, Луиза облизнула пересохшие губы и прислушалась: голоса становились громче, среди них явственно слышался визг Алудо. Служанка что-то нечленораздельно выкрикивала, кажется, пыталась звать на помощь. Но вскоре ее голос затих: видимо, ей зажали рот.
Послышались чьи-то тяжелые шаги, и Луиза спешно закрыла глаза — пусть думают, что она спит. По лицу скользнул луч света, кто-то удовлетворенно буркнул и скрылся. Некоторое время Луиза лежала без движения, боясь пошевелиться. Наконец решимость, что подгоняла ее весь день, вновь взяла верх, и она поднялась и осторожно выглянула наружу. На берегу, совсем рядом с лодкой, горел небольшой костер. Вокруг него вольготно расположились двое. Тот, кто ходил проверять, спит ли она, вышел на свет, таща за собой упирающуюся Алудо. Луиза прижалась к стенке каюты — свет фонаря скользнул по кончикам ее туфель и поспешил дальше. Выход с лодки был только один, и он лежал прямо перед костром. Пройти незамеченной не удастся. Прыгать за борт она не станет, тем более ночью. Оставалось дождаться, когда похитители уснут.
Коджо протянул руку, приподнимаясь, и потянул на себя Алудо. Та приглушенно взвизгнула и упала ему на колени. Гакэру и третий похититель одобрительно заворчали, лениво наблюдая за тем, как Коджо задирает юбки и обнажает девичьи бедра. Алудо протестующее замычала, поерзав на коленях, а Коджо, звонко шлепнув ее по бедру, вдруг повалил ее на спину, широко раздвигая ноги, и принялся возиться с завязками на штанах. Алудо кричала, пытаясь вырваться, и отчаянно звала на помощь.
Луиза оцепенело смотрела, не в силах отвести взгляд, за тем, как Коджо спускает штаны и грубо толкается в нее. Алудо громко крикнула, извиваясь под ним, как змея. Отвесив ей оплеуху, Коджо схватил лицо служанки за подбородок, поболтал им из стороны в сторону, проверяя, в сознании ли она, а затем устроился удобнее, закидывая ее ноги себе за спину, и принялся яростно двигаться. До слуха Луизы донеслись пошлые влажные хлопки. Она, казалось, приросла к стене, с ужасом наблюдая, как поднимается Гакэру, неспешно дергая шнурки на штанах. Матерь Божия, они будут ее насиловать по очереди?! Слезы брызнули из глаз, а внутри разлился липкий отвратительный страх, а вместе с ним и мерзкое чувство, за которое она обязательно будет корить себя позже. Она благодарила Бога за то, что не оказалась на месте Алудо.
Крепко прикусив губы, чтобы не всхлипнуть, Луиза на ощупь пробралась обратно в каюту и, зажав уши руками, замерла, надеясь, что страшные звуки наконец прекратятся. Она бормотала все известные ей молитвы, обращаясь ко всем святым, которых знала когда-либо. Ей казалось, что вот-вот придут и за ней и потащат туда же, на поляну перед костром. И она будет кричать и отбиваться, готовясь встретить свой конец…
Сколько времени она просидела так, раскачиваясь и тоненько всхлипывая? Ей не пройти мимо них. И сможет ли идти Алудо? Насилие над служанкой продолжалось и на следующую ночь. И потом, и снова, три ночи подряд. Выходить на палубу Луиза больше не рисковала. С каждым днем, с каждой милей, оставленной за спиной, она все больше теряла надежду, чувствуя, как душа наполняется отчаянием, беспросветным, глухим. Мысли о побеге постепенно отходили на второй план, оставляя горькое послевкусие. Украсть нож! У кого? У этого сухопарого гиганта, который каждый раз бросал такие взгляды в ее сторону, что кровь застывала в жилах. Обмануть приветливого толстяка? От одного его оклика замирали оба его подельника, и Луиза со временем стала бояться его еще больше, чем Коджо. А третий… Гвала. Ничем не примечательный, тихий, почти незаметный. Но девушка была уверена — он ничем не лучше остальных.
