Очередная вспышка выхватила из леса хижину, поднятую над землей на несколько футов. Толстые сваи, потемневшие от времени, крепко держали дом, который тихо поскрипывал на ветру. Первые тяжелые капли сорвались с неба, когда Луиза уже занесла ногу над лестницей. Дождь хлынул внезапно, будто кто-то опрокинул ведро с водой. Они забежали внутрь, захлопывая за собой дверь, мокрые насквозь. Снаружи разразился настоящий ад. Ветер завывал и скрипел в кронах, потоки воды обрушивались на крышу со свирепым грохотом. Томас сделал два шага и чем-то зашуршал. Мгновение спустя дом озарился светом небольшой свечи, и Луиза испуганно отшатнулась, обнаружив прямо перед собой оскаленную морду пумы, украшавшую стену.
Вскоре в камине затрещал уютный огонек, и Луиза принялась выкладывать на стол их скудные припасы, радуясь, что этот домик оказался именно там, где и предполагал мистер Уоррингтон, и что они успели, и что здесь сухо, в то время как за стенами бушует ужасающий ураган.
— Этот дом принадлежал одному колдуну, — произнес Томас, доставая из ящика над камином темную бутыль. — Он жил здесь один, но позволял путникам останавливаться на ночь, если в этом была необходимость.
— Колдуну? — тоненько спросила Луиза, сразу вспомнив белую маску смерти на лице унгана на празднике Бри.
— Да, колдуну вуду, — легко пожал плечами Томас, усаживаясь на невысокую тахту, покрытую вязаным пледом. — О, ради всех святых, Луиза, что вы так побледнели? Для рабов колдуны — часть их жизни, их культуры. Они не приносят человеческих жертв, но лечат болезни, читают наговоры. Здешний колдун был неплох в заклинании погоды, как говорят. Я застал его уже дряхлым стариком. С его смерти прошло три года. Он завещал хижину путникам, наказав лишь, что каждый, кто проведет здесь ночь, должен оставить что-то из припасов для следующих путников. А его хижина будет стоять столько, сколько будет выполняться его наказ. Не знаю, действительно ли он заколдовал ее, но, как видите, даже крыша не течет.
Луиза подняла глаза наверх, убеждаясь, что сквозь плотно пригнанные доски не просачивается ни одной капли. Придвинувшись поближе к костру, она развернула широкие листья, в которые была завернута пожаренная на обед рыба, и достала черствый хлеб. Томас тем временем разлил по стаканам, которые снял с полки и сполоснул, приоткрыв ставень и высунув руку за окно, янтарной жидкости и протянул один из стаканов Луизе.
— Выпейте. Во-первых, вам надо согреться. А во-вторых, сегодня мы можем нормально выспаться, не опасаясь нападения зверей, так что можно позволить себе немного расслабиться.
Луиза с готовностью приняла стакан и, задержав дыхание, сделала большой глоток. Горло обожгло, а во рту расплылся бархатный привкус терпкого шоколада. Она подняла удивленные глаза на улыбающегося Томаса.
— Это моя бутылка. Судя по всему, здесь уже год никого не было. Виски из личных запасов. Я ехал из Батон Руж и немного заплутал. При себе кроме пары бутылок виски ничего не было. Одну пришлось оставить. Пригодилась, как видите.
Луиза улыбнулась в ответ и, скинув туфли, подобрала ноги под себя. Ей было тепло и уютно. Платье просохло, внутри, благодаря виски, тоже все согрелось. В животе разгорался крохотный огонек, заставляя беспричинно улыбаться.
— Мне не верится, что это происходит со мной на самом деле. — Прислонившись к стене, Луиза задумчиво смотрела на огонь, раскачивая рукой со стаканом в воздухе. — Это похищение, жуткие дни, проведенные в лодке с теми людьми, издевательства над Алудо… А теперь мы с вами сидим в заброшенной хижине посреди урагана и пьем выдержанный виски. Это действительно происходит с нами?
Она посмотрела на него, легонько пошатнувшись, и Томас инстинктивно вытянул руку, ловя ее и усаживая рядом с собой. Луиза глупо хихикнула и сделала новый глоток из стакана.
— Невероятно, как быстро вы все же пьянеете, — пробормотал Томас и улыбнулся.
— Я просто устала, — пожала плечами Луиза, удобнее устраиваясь на тахте. Ей было хорошо. Она подняла руки вверх и вытянула ноги, сладко потянувшись. Пошевелила высунувшимися из-под платья пальцами ног и выгнула спину, бросив взгляд из-под полуопущенных ресниц на Томаса.
Он молча окинул ее оценивающим взглядом, будто в первый раз увидев так близко пухлые алые губы, словно созданные для жадных поцелуев, и прозрачную голубую жилку, лихорадочно бьющуюся на шее. Ткань платья натянулась, очерчивая небольшую высокую грудь и крохотные жемчужинки сосков, слабо прорисовывающиеся сквозь лиф. Да, Луиза была соблазнительной девушкой, которая вот-вот превратится в не менее соблазнительную женщину. На миг скользнуло сожаление, смутное, и оттого непонятное, но Томас даже не успел о нем задуматься. Треснуло полено. Он повернулся и подкинул дров.
— Кажется, вам пора спать, — не оборачиваясь, бросил он. Луиза пожала плечами, допила виски и поставила стакан на стол. Спина Томаса так и манила прижаться к ней, что она и сделала, не задумываясь, прислонившись щекой, осторожно положив ладошки на плечи. Он вздрогнул от этого неожиданного прикосновения, боясь пошевелиться.
— Спасибо вам, мистер Уоррингтон, — еле слышно прошелестел голос, обжигая кожу на затылке, невесомо задевая губами. Томас выдохнул и решительно накрыл ее ладони своими, снимая со своих плеч и разворачивая Луизу к себе.
— Вы устали. Ложитесь спать.
— Я не хочу, — прошептала она, не сводя с него своих нереально больших глаз. Луиза смотрела на него, ожидая чего-то. Чего-то, что он ей дать не мог. Не мог. Не с ней. Не ей.
— Ложитесь, — мягко сказал Томас, помогая ей улечься и накрывая плащом.
— А вы? — сонно прошептала Луиза, закрывая глаза. — Вы же не ляжете на полу?
— Я буду спать рядом, — ответил Томас.
— Обещаете? — Ее глаза вдруг распахнулись и посмотрели твердо и серьезно.
— Обещаю, — кивнул он, подтягивая плащ к ее горлу.
Спустя несколько мгновений Луиза уже сладко спала, подоткнув ладонь под щеку. А он сидел и смотрел затухающий в камине огонь, запустив руки в волосы. Что это было? Прямо сейчас, что это было? Она действительно хотела его? Своего опекуна? Эта маленькая девочка? Память услужливо напомнила, что уж кем-кем, а маленькой девочкой Луиза уже не была. Он помнил ее тело, прикрытое лишь мокрой батистовой рубашкой, скорее подчеркивавшей все изгибы, нежели скрывавшей. Помнил и то, как она дрожала в его руках, обнимая, прижимаясь всем телом, на время забыв о стыдливости. А сейчас… Ее губы так и просили о поцелуях, и она с радостью позволила бы себя поцеловать, он знал это. Он прекрасно знал это выражение, что появляется у женщин, когда они охвачены сладостным томлением. И меньше всего он ожидал увидеть его у Луизы. У невинной девушки, чьи мысли были полны чуши о приютах, сиротах и балах.
Ветка треснула и рассыпалась на сотню мелких искр. Томас вздрогнул, с трудом выныривая из мыслей. Подкинул дров в затухающий костер, прислушался к буре за окном, которая, казалось, и не думала стихать. Вздохнул. Покосился на Луизу, так и не шевельнувшуюся во сне. Стянул сапоги и осторожно лег перед ней, стараясь не касаться. Но Луиза, что-то пробормотав, прижалась к нему, зарываясь носом между лопаток. Томас напрягся, подавляя желание отодвинуться, но затем выдохнул и расслабился, проваливаясь в сон.
