— Надо мной не было совершено никакого насилия. Они везли меня в Мексику, чтобы продать работорговцам. Но мистер Уоррингтон вовремя вмешался.
— О, мистер Уоррингтон, несомненно, герой! — ничуть не смутившись, подхватила мадам Монсиньи. — Уверена, он доказал, что является истинным джентльменом! И доказывал это каждый день, что вы были вместе… Сколько, кстати, занял ваш путь домой?
— Пять дней, — ровно произнесла Луиза, пытаясь унять охватившую ее вдруг брезгливость.
Лицо Терезы Монсиньи пылало, а глаза горели в предвкушении скандальной истории, которой она потом непременно поделится за ужином. Чувство благодарности рассеялось, как дым, оставив после себя горький осадок.
— Пять дней, — как зачарованная, повторила мадам Монсиньи, бросив быстрый взгляд за спину. — Он вам очень помог, не так ли?
— Конечно, — Луиза чувствовала, как в ней поднимается волна раздражения. Бестактные расспросы начинали злить. — Без мистера Уоррингтона я не прожила бы и дня в лесу. Он спас мне жизнь, причем не раз. — Перед глазами встало его лицо, когда он вытаскивал ее из воды, спасая от аллигаторов, и Луиза, не сдержавшись, улыбнулась. Мадам Монсиньи победно хмыкнула и снова посмотрела на дочерей, будто пытаясь им сказать: «А что я вам говорила?!».
— Я очень рада за вас, Луиза, дорогая. — Мадам Монсиньи ласково пожала руку Луизы. — О, у вас очень обветренные руки, но, думаю, до свадьбы вы успеете привести кожу в порядок.
— До свадьбы? — Луиза нахмурилась, осторожно убирая руку. — Одна из ваших дочерей выходит замуж? Поздравляю! А за кого?
— О, дорогая, я имею в виду вашу свадьбу, конечно, — продолжая ласково улыбаться, проворковала Тереза. — С мистером Уоррингтоном.
— С чего вы взяли, что мы собираемся пожениться? — весело фыркнула Луиза, улыбнувшись самой возможности такого предположения.
— А разве нет? — Лицо Терезы Монсиньи вытягивалось, меняясь на глазах.
— Не вижу причин, по которым я должна выходить замуж за своего опекуна, — пожала плечами Луиза, все еще не обращая внимания на перемены в лице собеседницы.
— Понятно, — процедила мадам Монсиньи, поднимаясь. — Боюсь, мы очень спешим и не сможем остаться на обед.
— Но ведь вы только приехали! — воскликнула Луиза, приподнимаясь.
— Не стоит нас провожать, отдыхайте, — бросила Тереза и, подталкивая дочерей в спину, поспешила из сада.
— Не понимаю, что я сказала не так, — недоумевала Луиза тем же вечером, сидя в гостиной с миссис Пинс и мистером Свенсоном.
— Лоиз, вы слишком наивны, и в некоторых вещах это оправдано, но… — Миссис Пинс вздохнула, бросив беспомощный взгляд на управляющего, но тот поспешно опустил глаза. — Лоиз, — решившись, начала она, — вы были похищены негодяями и пробыли с ними больше недели. А после пробирались по лесам и болотам в компании мистера Уоррингтона… Боюсь, что местное общество сочтет вас скомпрометированной.
— Меня?! — шокировано произнесла Луиза. — Но ведь я не делала ничего непотребного!
— Поверьте мне, большинство девушек, которых когда-либо обвиняли в подобном, ничего плохого не совершали, — вздохнула миссис Пинс.
— Но ведь я была с опекуном! Как такие мысли вообще могут зародиться у кого-то в голове?! Неужели мадам Монсиньи решила, что я и мистер Уоррингтон, что мы, что… — Луиза задохнулась, отчаянно хватая воздух ртом.
— Я не могу этого утверждать и надеюсь, что это не так, — покачала головой миссис Пинс. — Но это вполне вероятно. И, что более печально, наверняка она и остальные дамы уже написали письма в Англию, рассказывая о том, что с вами произошло. А вот весть о вашем чудесном спасении едва ли успела улететь за океан…
— Моя бедная бабушка! — прошептала Луиза, прикрывая ладонью рот. — А мистер Норидж! О боже, он же не захочет на мне жениться!
— Луиза, право слово, подождите вы так переживать, — проговорил мистер Свенсон, с жалостью глядя на потрясенную девушку. — Возможно, что предположения миссис Пинс останутся лишь предположениями. Вы ведь только вернулись. Пусть пройдет время, я уверен, что все забудется. А в Англию мистер Уоррингтон напишет подробное письмо, в котором объяснит вашей вдовствующей графине Грейсток все, что произошло, в мельчайших подробностях.
Луиза слабо улыбнулась, благодарно взглянув на управляющего. Его слова внушали доверие, и ей действительно захотелось думать, что все наладится, а недоразумение с мадам Монсиньи так и останется недоразумением.
Но последовавшая после ее визита неделя с каждым днем подтверждала опасения Луизы и миссис Пинс. Проведать ее никто больше не спешил. Пару раз заехал де Шабри, но ограничился лишь вопросами о Уоррингтоне и, выпив кофе, поспешил уехать. За что Луиза была ему несказанно благодарна: если весть о ее бесчестии распространилась по Луизиане, то принимать неженатого джентльмена в доме в отсутствие опекуна означало добавить пятен на ее и без того не безупречную в глазах остальных репутацию.
— Я должна сама все узнать, — на исходе недели всеобщего молчания заявила Луиза. — Я поеду к Монсиньи и все узнаю от нее.
— Не думаю, что это хорошая идея, — с сомнением протянула миссис Пинс, разбирая нитки.
— Это единственно верная идея, — не согласилась Луиза, подзывая слугу. — Поезжай в поместье Монсиньи и передай, что я заеду к ним завтра.
До вечера Луиза мучилась от неопределенности, расхаживая из угла в угол в гостиной и нервно теребя подол платья. К вечеру слуга вернулся и, подойдя к Луизе, протянул ей знакомый прямоугольник с вензелями.
— Мадам просила передать, что завтра не принимает. И еще просила отдать вам это. — Луиза дрожащей рукой взяла свою карточку, чувствуя, как на нее падает внезапно потяжелевшее небо.
— Я поеду к Бишопам, — непререкаемым, звенящим от сдерживаемых слез голосом произнесла она. — Пусть Франческа скажет в лицо, что мне отказано в доме.
— Вы совершенно правы, Лоиз, — внезапно поддержала ее миссис Пинс. — Мы вместе отправимся к Бишопам. Не думайте, что я позволю вам пережить все в одиночку, — добавила она в ответ на благодарный взгляд Луизы.
На утро коляска уже ждала их, а в сопровождение, по настоянию мистера Свенсона, были выделены четверо крепких слуг. Всю дорогу Луиза сидела прямо, не разжимая рук, сцепленных на коленях. Мысли метались в голове, одна другой тревожнее. Она помнила, как часто сама отворачивалась от тех, кто по каким-либо причинам, чаще всего замалчиваемым или же произносимым шепотом, лишался репутации. Помнила, как осуждающе поджимала губы и отворачивалась, стоило ей встретиться с подобными женщинами на улице. Никогда особо не вникая, за что, собственно говоря, та или иная леди становилась парией в высшем обществе, Луиза всегда с готовностью принимала сторону обвинения. Иногда до нее доносились обрывки разговоров, которые с таким наслаждением вели статс-дамы, склонившись друг к другу на званых вечерах, и тогда фразы «наедине с мужчиной», «пикантная ситуация» и «как жаль, а ведь она казалась такой приличной» звучали с особым — пугающим — оттенком. Однако стоило опороченной леди выйти замуж, как слухи тут же умолкали, и это было столь естественно, что опять же не вызывало ни единого вопроса. Так живет общество, а общество всегда право.
