— Я покину «Магдалену» в ближайшее время и вернусь в Англию с первым же кораблем. — Ее голос дрогнул, но Луиза быстро взяла себя в руки, заставив продолжить: — Спасибо за оказанное гостеприимство, мистер Уоррингтон. Я приношу искренние извинения за доставленные неудобства.
Луиза нашла в себе силы закрыть дверь тихо, хотя так хотелось хлопнуть ею так, чтобы штукатурка посыпалась ему на голову! Сжав губы, она молча прошла через гостиную, не обращая внимания на встревоженные вопросы миссис Пинс. Кажется, даже бросила ей что-то, вроде: «Все в порядке». Лестница показалась бесконечной, но Луиза заставляла себя не спешить, чинно поднимаясь к себе. Однако, стоило закрыться за спиной двери, стержень, что держал ее спину прямой, сломался, и Луиза осела на пол, содрогаясь от беззвучных рыданий. Едва ли она могла объяснить сейчас, что ее больше поразило: отказ мистера Уоррингтона от свадьбы или то, что он всерьез мог подумать, что она всего лишь хотела удачно выйти замуж.
Боль оказалась такой внезапной и острой, что перехватывало дыхание, и Луиза, прижав руки к горлу, судорожно выдыхала, кусая себя за щеку. Как она могла довериться ему, думать, что он поймет и поддержит, мечтать о совместной жизни? Как она могла полюбить его?! Это открытие ошеломило едва ли не сильнее, чем сам разговор с мистером Уоррингтоном, и долгожданные слезы наконец хлынули из глаз. Она любит его, любит, а он считает ее ничтожеством, подлой интриганкой! О, дева Мария, помоги перенести эти испытания!
За дверью раздался требовательный стук, и голос миссис Пинс вывел Луизу из оцепенения, в которое она погрузилась, не заметив. Рыдания давно иссякли, но бледное лицо, покрытое красными пятнами, говорило само за себя. Плеснув воды из кувшина, стоявшего на столе, Луиза открыла дверь, пропуская компаньонку внутрь.
— О боже милосердный, Лоиз! — всплеснула руками миссис Пинс, едва взглянув на свою подопечную. — Что он сказал? Он вас обидел?!
— Все в порядке, миссис Пинс. — Луиза вдруг почувствовала себя невероятно уставшей и очень взрослой. Будто разом постарела на десять лет. — Мистер Уоррингтон сказал, что не женится на мне. Сейчас я и сама понимаю, что мы не вправе были заставлять его.
— Но как же… — залепетала было компаньонка, глядя на бледную Луизу.
— Мы уедем завтра же, — не терпящим возражений тоном проговорила та. — Вещи пришлют позже. А сейчас я, если вы не против, хотела бы лечь спать.
* * *
Глубокая ночь опустилась на «Магдалену», оглушая пением сверчков в кустах за окнами. Свечи прогорели больше чем на половину, а Томас все сидел в кресле, задумчиво глядя на огонь. Где он ошибся? Если все правильно, то отчего так гадко на душе? Дверь тихо отворилась, заставляя вздрогнуть от неожиданности, но тут же расслабиться: Адеола вошла в кабинет, держа в руках тряпку. Метнув быстрый взгляд на хозяина, она принялась протирать стеллажи, всем своим видом выражая глубочайшее неодобрение.
— Уже поздно, Адеола, ты почему не спишь? — Томас сбросил ноги со стола и выпрямился в кресле. Но она не ответила, продолжая натирать каминную полку.
— Адеола, что-то случилось? — Экономка никогда прежде не позволяла себе так демонстративно не замечать Томаса. — Ты хочешь мне что-то сказать? Говори, я разрешаю. Ну же!
Адеола замерла с тряпкой и, решившись, резко развернулась, подходя к столу.
— Неправильно вы с мисс Луизой поступаете, масса Томас! — выпалила она, качая головой. — Она леди, она юная и добрая, ее заклюют эти стервятники вроде мистрис Монсиньи. Видели бы вы, как она убивалась, когда от мистрис Бишоп вернулась, ох, масса Томас! Вы же не злой человек, вы же тоже добрый! За что вы так с бедной мисс Луизой? Она же без вашей защиты совсем погибнет!
— Ты считаешь, что я не прав, что не соглашаюсь жениться на ней? — усмехнулся Томас. Надо же, даже его слуги вторят его совести!
— Неправильно вы с мисс Луизой поступаете, — угрюмо твердила свое Адеола, поджимая пухлые губы. — Я пойду, если позволите, — добавила она и, поклонившись, оставила его одного.
Дверь тихо закрылась, и Томас, громко выдохнув, рухнул в кресло. Его одолевали смешанные чувства, но если облегчение он с легкостью мог объяснить, то как понять чувство вины, захлестнувшее с головой? Он был обязан оберегать Луизу, адово пекло, разве он не сделал все возможное для ее безопасности?! Доставил ее домой живой и невредимой, что еще от него требовалось?! Почему местные сплетницы с ядовитыми языками, сами мечтавшие оказаться в его постели и не раз об этом прозрачно намекавшие, теперь должны решать его жизнь и выбирать за него?! Возможно, Луиза оказалась жертвой обстоятельств, возможно, она не виновата в тех грехах, в которых он имел неосторожность ее обвинить… Возможно. Но это не отменяет того, что она пошла на поводу у тех, кого и леди-то назвать можно лишь с большой натяжкой! Уж ей-то, выросшей в жестоком лондонском свете не знать о том, как легко манипулировать общественным мнением!
Томас вздохнул, вспомнив ее печальный взгляд, и, залпом осушив стакан, вновь потянулся за графином. Неужели он все-таки не прав?
23 глава
Резко провалившись в тяжелый темный сон, Луиза вынырнула из него так же внезапно. Некоторое время она пыталась понять, что заставило проснуться, пока внимание не привлек шорох в коридоре. Повернувшись, Луиза вздрогнула — там явно кто-то стоял. Тень отчетливо выделялась в узкой полоске света, льющегося из-под двери. Немного постояв, она тихо исчезла, и Луиза выдохнула, только теперь поняв, что не дышала все это время. Показалось. Ей просто показалось. Мысли тяжело ворочались в голове, виски отчаянно пульсировали — напоминание о пролитых слезах. Подняв голову к потолку, Луиза судорожно вздохнула: воспоминание о разговоре с мистером Уоррингтоном вернуло ее в реальность, окончательно прогнав сон.
Итак, завтра она уедет из «Магдалены». Хотя почему завтра? Уже сегодня. Вещи могут прислать позже, но здесь она не останется. Или останется? Уезжать не хотелось. Луиза и подумать не могла, что так привяжется к этому поместью. Как ее встретит бабушка? Сможет ли она заставить замолчать сплетников, что будут судачить о ее внучке в каждой гостиной? Примет ли она ее сторону? Или отвернется, презрительно поджав губы?
Луиза снова горько вздохнула — кажется, ей нигде больше не будет места. Быть может, стоит действительно отправиться в Европу? Пройдет время, про нее забудут, и тогда, спустя лет пять-семь, она сможет вернуться. И может быть, выйти замуж за какого-нибудь вдовца, которому будет не важна ее репутация… Правда, тогда она уже будет очень взрослой, почти старой, шутка ли — двадцать пять! Зато мудрой и опытной, успевшей повидать мир. А может, она не станет выходить замуж, а вновь вернется в общество, станет хозяйкой популярного салона, займется политикой…
Мечтательная улыбка коснулась ее губ — она живо представила, как в ее гостиной будут собираться влиятельные министры и генералы, и дамы, такие же, как и она: начитанные, остроумные. У нее появится поклонник, а может, даже несколько, они будут пытаться добиться ее благосклонности, а она будет грустно улыбаться в ответ на признания в любви и многозначительно вздыхать, утверждая, что любовь приносит только горе и следует ее всячески избегать… А слава о ней и ее салоне достигнет мистера Уоррингона, и он поймет, как жестоко ошибался, ведь она так никогда и не выйдет замуж. А она будет великодушна и простит его, ведь время лечит все, даже самые глубокие раны…
