Усталая обреченность в ее голосе заставила Луизу вздрогнуть. Она вдруг по-новому посмотрела на эту женщину, что стала ее подругой. Яркую, жизнелюбивую и прямую. Ей невольно пришло на ум сравнение с яркой птичкой, запертой в клетку, отнюдь не золотую. А серую, унылую, повешенную в самый дальний угол пыльной комнаты.
— Мне очень жаль, Франческа, — прошептала Луиза, действительно чувствуя невыразимое сожаление.
— Не стоит, Луиза. — Франческа уже взяла себя в руки и снова смотрела с игривым любопытством. — Расскажите лучше, как дела у вас. Как подготовка к свадьбе? Как мистер Уоррингтон?
— О, он уже вовсю пользуется своим правом мужа запрещать мне что-то, — недовольно махнула рукой Луиза. — Сегодня, например, он не позволил мне приехать к вам. Представляете? Просто так! Наверняка ему нравится эта власть, что он вскоре надо мной получит.
— Мистер Уоррингтон никогда не совершал необоснованных поступков, — покачала головой Франческа, беря в руки кружечку с кофе. — Вы уверены, что он запретил вам приезжать просто так?
— Мы собирались обсудить это вечером. — Луиза вдруг почувствовала холодок, пробежавший по позвоночнику. Действительно, стоило ли срываться с места и ехать сегодня, когда можно было обсудить все спокойно и приехать завтра?
— Вы уже жалеете о своем поступке? — понимающе улыбнулась Франческа, легко читая Луизу как открытую книгу. — Уверена, мистер Уоррингтон вас простит. Он очень хорошо к вам относится. Возможно, со временем даже полюбит.
В ее голосе снова скользнула грусть, и Луиза решилась задать очередной вопрос.
— Франческа, а когда вы выходили замуж, вы любили лорда Бишопа?
— Любила? — Франческа горько усмехнулась. — Я боготворила его! Он приехал в Новый Орлеан и моментально покорил всех и вся своими манерами, видом, титулом. Английские пэры — редкость в Новом Свете. А он вдруг заявил, что хочет остаться здесь навсегда! Я любовалась им издалека, мечтая станцевать хотя бы один танец. Мне было шестнадцать. Я была слишком юна и слишком влюблена. Когда он выбрал меня из десятков других невест, мне казалось, я умру от счастья!
— А сколько лет было лорду Бишопу?
— Сорок пять.
— Так много! — вырвалось у Луизы. — Но как вы решились… как вы… он же…
— Был старым уже тогда? — понимающе улыбнулась Франческа. — Он был прекрасен. Умудрен опытом, окутан ореолом таинственности и загадочности. И я была счастлива с ним. До того момента, как родился Найджел. Уже тогда в нем стала проявляться незамеченная ранее жестокость. А после, с рождением Виктории, он окончательно отдалился, посвятив все время заботам о плантации. Иногда слишком живо вникая в решение проблем…
Она замолчала, и Луиза тоже задумалась, пытаясь представить, каково это — с каждым годом все дальше и дальше отдаляться от любимого, постепенно раскрывая в нем жестокого и холодного человека, лишенного сочувствия.
— Скажите, Франческа, а у лорда Бишопа… в смысле… как он… у вас больше не было детей…
— Луиза. — Франческа перебила ее, снисходительно качая головой. — Кажется, я понимаю, о чем вы хотите спросить. Есть ли у моего мужа другая женщина? Полно. Все молоденькие служанки в доме, несколько рабынь на плантации, продажные женщины Нового Орлеана и Батон Руж — лорд Бишоп всегда любил разнообразие.
— Матерь Божия! — вырвалось у Луизы. — И вы все это терпите?!
— Помилуйте, а что мне остается? Куда мне деваться, одной и с ребенком?! Все мои деньги принадлежат мужу, жить мне негде. «Пока смерть не разлучит вас…» — иногда эти слова приобретают очень зловещий смысл.
— Это ужасно. — Луиза никогда не пыталась заглянуть в чужую семью дальше, чем было необходимо, и то, что открылось ей сегодня, заставляло очень крепко задуматься над своим собственным будущим.
— Не всегда. — Франческа тепло улыбнулась. — Дети придали смысл моей жизни и…
Шум в холле заставил ее замолчать и прислушаться, переглянувшись с Луизой. Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился мистер Уоррингтон, за спиной которого маячила фигура испуганного мажордома.
— Леди Бишоп. — Томас кивнул Франческе и повернулся к Луизе. От его ледяного взгляда у нее внутри все застыло. — Надеюсь, вы извините нас, но нам с леди Грейсток необходимо вас покинуть.
— Мистер Уоррингтон. — Франческа хитро улыбнулась, переведя взгляд с пылающего ледяным гневом Томаса на перепуганную Луизу. — Уверена, вы бы не стали лишать меня приятного общества без особой на то необходимости.
— Рад, что вы меня понимаете, — кивнул Томас, следя за тем, как Луиза поднимается, берет в руки шляпку и перчатки и скомкано прощается с Франческой.
Держа голову высоко поднятой, Луиза прошла за Томасом через холл и замерла на мгновение на крыльце. Шестеро всадников ждали у входа, лошади их нетерпеливо приплясывали, блестя потными боками. Их явно не щадили. Коляску подали через пять минут, и за это время Томас не произнес ни слова, отбивая стеком нетерпеливую дробь по голенищу сапога. Наконец коляска остановилась перед ними, и он протянул руку, помогая забраться внутрь. Если бы Луиза могла, она бы с радостью вспорхнула туда, не касаясь его твердой, как камень, ладони. Едва дверца коляски закрылась, как Томас взлетел в седло и всадники медленно выехали на дорогу.
Обратный путь прошел в полном молчании и спешке. Никогда еще Луиза не ездила из «Тризона» в «Магдалену» с такой скоростью. Коляска сделала круг и остановилась у входа в поместье, где их уже ждали слуги. Томас тут же оказался перед дверцей, подавая руку и буквально вытаскивая Луизу наружу. Она вцепилась в его рукав, чтобы не упасть — с такой силой он потянул ее наружу. Бросила было вопросительный взгляд, но он даже не смотрел в ее сторону.
— Мистер Уоррингтон? Томас? — Луиза сделала слабую попытку заговорить, но натолкнулась на непробиваемое молчание.
— Я… я не должна была ехать без вашего разрешения. — Луиза заговорила сбивчиво, быстро, понимая, что стоит им зайти в дом и он оставит ее, возвращаясь к своим делам. — Я прошу простить меня. Томас, пожалуйста! — Она потянула его за рукав, вынуждая остановиться на пороге перед дверью. — Я прошу вас, простите меня. Я не знаю, с чем связан ваш запрет, но теперь я понимаю — просто так вы не стали бы…
— Не стал бы, — эхом повторил Томас, обратив на нее яростный взгляд. — А вы — стали. Вы не просто решили ослушаться меня. Вы сделали это демонстративно, после того как я запретил вам выезжать на глазах у всего дома! Что, по-вашему, я должен сделать теперь?
— Наказать меня, — еле слышно ответила Луиза, глотая слезы.
Томас фыркнул, качая головой. Раздражение, злость на Луизу бурлили в крови. Страх, когда он понял, что она уехала, облегчение, когда увидел ее спокойно распивающей чай с Франческой, ярость за то, что заставила мчаться сломя голову, да еще и подключив к этому людей, которые должны были охранять «Магдалену»…
— Вы уже сами себя наказали, Луиза, — сухо ответил он и открыл дверь, пропуская ее вперед.
