Алексис вдруг оробела. Она медленно пошла вперёд, делая вид, что разглядывает окружающий пейзаж, а на самом деле с трудом переставляя ноги. Весь запал, с которым она собиралась говорить с написавшим ей письмо священником, выплеснулся на другого МакРайана, и теперь Алексис радовалась, что не сняла перчатки, чувствуя, как становятся мокрыми ладони, а по спине струится липкий пот. А вдруг она не подойдёт?
К закрытым дверям вели три пологие ступеньки. Алексис медленно поднялась по ним и толкнула дверь, заглядывая внутрь. В церкви было прохладно и тихо, на пустых скамейках лежали аккуратно разложенные Библии.
— Мистер МакРайан? — Алексис прошла по проходу к алтарю и прислушалась. Церковь была пуста. Что за неугомонные братья? Так и будет до вечера за ними гоняться? Тяжело вздохнув, Алексис присела на лавку и обратила свой взгляд к распятию, висевшему на дальней стене над алтарём. Печальный лик Спасителя сочувствующе взирал на неё, даруя поддержку и умиротворение. Прошептав короткую молитву и торопливо перекрестившись, Алексис вышла из церкви, оглядываясь.
Впереди лежал город, за спиной — лес и горы. Алексис обошла церковь и увидела небольшой домик, притулившийся к задней стене. Невдалеке виднелся амбар и конюшня, наполовину скрытая зарослями жимолости. Пока Алексис раздумывала, где может быть отец МакРайан, в конюшне послышалось громкое ржание, и почти сразу же в проходе показался высокий мужчина.
— Мистер МакРайан? — с надеждой окликнула Алексис и поспешила к нему. Но остановилась на полпути, с ужасом глядя на руки, оказавшиеся по локоть в крови. Мужчина как раз вытирал их засаленной тряпкой, щурясь на солнце.
— Простите, мэм, но служба будет вечером. А если вы пришли исповедаться, то прошу подождать — у меня только что разродилась кобыла.
— Я Алексис Коули, — собравшись с духом, ответила Алекс. — Я приехала по вашему приглашению. Учительница.
— Учительница? — весело воскликнул священник. — Ну, наконец-то! Колум МакРайан. — Он протянул руку, и Алексис, покосившись на бурые разводы и мысленно отправив перчатки в стирку, её пожала. — Простите, что не встретил — обычно дилижанс задерживается на несколько часов, я думал, что успею разобраться с делами.
— Ничего страшного, — улыбнулась Алексис. Искреннее сожаление священника развеяло всё раздражение.
— Не так вы думали начать своё знакомство с нашим городом, а миссис Коули? — Он весело подмигнул.
— Это точно! — со смехом ответила Алексис.
— Что ж, думаю, самое время вспомнить о манерах. Пойдём в дом, я угощу вас кофе, и вы расскажете, как добрались.
— Мои вещи! — испуганно ахнула Алексис, вспомнив об оставленном на улице багаже. — Я оставила их на телеграфе и…
— Не волнуйтесь. Ораст за ним приглядит, — успокоил её Колум. — К тому же, надо подумать, куда вам заселиться, прежде чем найдём постоянный дом. Выпейте кофе, Алексис. Он всегда помогает решать все проблемы.
По дороге Колум вкратце рассказал, что прежняя учительница вышла замуж и уехала в Техас, и местная ребятня оказалась предоставлена сама себе.
— И сколько времени они не учатся? — поинтересовалась Алексис.
— Почти год, — вздохнул Колум, огибая церковь и направляясь к длинному приземистому строению. — Мало кто хочет ехать в нашу глушь.
— Мне кажется, здесь все городки похожи один на другой. Я их столько в пути повидала! — покачала головой Алексис и пристыженно замолчала, встречая острый взгляд синих глаз.
— Знаете, здесь, конечно, нет библиотеки и театра, а жителей так мало, что все про всех всё знают, но именно здешние люди — самые настоящие из всех, что я видел. — Он отвернулся и продолжил путь. Алексис поспешила следом, не решаясь продолжить разговор, разглядывая шагавшую впереди фигуру.
Он был высоким и… не старым. Отчего она решила, что Колум МакРайан непременно окажется почтенным старцем? Тёмно-русые волосы были коротко острижены и слегка завивались на концах. Загорелую шею наполовину скрывал воротник простой холщовой рубашки, а подвёрнутые рукава открывали крепкие мускулистые руки. Сразу видно — отец Колум не только проповеди горазд читать.
Алексис шла следом за священником, думая, что этот день явно станет одним из самых странных и волнительных за всю её жизнь.
Комментарий к Глава 1
*Шаривари — Шаривари, вероятно, является одним из наиболее раздражающих свадебных обычаев, о которых когда-либо было известно. Само слово означает "серенада молодоженам, сыгранная кастрюлями, чайниками и т. д.". Она была также плоха в реальности, как и звучала, однако, к счастью, эта народная традиция, которая достигла своего апогея в 19 веке, впала в немилость.
В первую брачную ночь пары, друзья, члены семьи и другие свадебные гости собирались вокруг дома молодоженов и создавали как можно больше неприятного шума. Они стучали в кастрюли, фальшиво пели и делали все возможное для того, чтобы помешать паре.
Это, безусловно, нехорошо, пытаться испортить чью-то брачную ночь, однако, исторические данные свидетельствуют о том, что "раздражители" часто становились вандалами. В одном из случаев, произошедших в 1910 году, группа мужчин (сподвижников отца невесты) настаивала на том, чтобы каждый из них поцеловал невесту, а затем еще и требовали денег за то, чтобы не мешать им во время первой брачной ночи. Однако, получив деньги, они все-таки «спели» ночную серенаду, чем заставили молодых отложить медовый месяц.
========== Глава 2 ==========
Солнце нещадно палило, не забывая напоминать, что сейчас самый разгар лета. Дорожка огибала церковь, за которой примостился маленький домик, сложенный из свежих бревён. Распахнув дверь, отец МакРайан посторонился, пропуская Алексис вперёд. Внутри пахло прогретым на солнце деревом и сухим, пыльным ароматом луговых трав, стоявших в кружке у окна.
— Здесь всё просто, но очень удобно, — словно извиняясь за скудную обстановку, произнёс отец Колум, подходя к плите. Железная печь слабо тлела, сверху стоял медный кофейник, и МакРайан, потрогав его рукой, удовлетворённо кивнул.
Алексис прошлась по дому, останавливаясь посередине комнаты. Кровать за тёмно-синей шторой, небольшой камин, две керосиновые лампы на нём, добротно сколоченный стол и три стула, сундук в углу, над ним — сутана. Разглядывать больше было нечего. У двери стояло ружьё, небрежно прислонённое к стене.
— Присаживайтесь, — бросил через плечо отец Колум, разливая дымящийся кофе по жестяным кружкам. Алексис осторожно опустилась на стул, провела ладонями по столу, покрытому сетью порезов от ножа.
— Давно вы здесь живёте, отец МакРайан?
— Три года, — бросил Колум, не оборачиваясь. Он взял железную банку, доставая из неё печенье. Положил на щербатую тарелку, подхватил кружки и подошёл к столу. — Угощайтесь. Прихожане часто приносят домашнюю еду — всё мечтают откормить одинокого священника. — Он беззлобно усмехнулся, и из уголков бледно-голубых глаз разбежалась сеть тонких морщинок.
