Тревога росла, заставляя сердце колотиться быстрее, и Колум уже не пытался задумываться о её причинах. Ему просто надо было найти Алексис и убедиться, что с ней всё хорошо. Он почти бегом вылетел на площадь, осматриваясь, и тут заметил её совсем близко.
Алексис стояла у ювелирной лавки, а рядом что-то увлечённо рассказывала Кайла, прижимая к груди небольшой свёрток. Облегчение от того, что нашёл, постепенно сменилось чем-то совсем непривычным — Колуму захотелось улыбнуться. Просто так, без причины. Что он и сделал, пообещав себе обязательно разобраться в круговороте чувств, обрушившихся так внезапно.
— Отец МакРайан! — Алексис заметила его и теперь махала рукой, приглашая присоединиться. — А мы как раз собирались возвращаться. Как хорошо, что вы нашли нас! Представляете, здесь есть шапито!
От восторга она светилась, оглядываясь, привставая на носочки, как девочка, впервые попавшая в магазин с одними сладостями. Колум шагнул на дорогу, а в следующую секунду произошло сразу несколько событий: лошадь, неспешно тянущая повозку, вдруг взбрыкнула, испуганно встав на дыбы; Кайла взвизгнула, пригибаясь, стараясь избежать удара, а Алексис, выронив корзину, которую держала в руках, застыла, испуганно глядя на бьющие воздух копыта. Колум сам не понял, как оказался рядом, схватил Алексис, оттаскивая в сторону и крепко прижимая к себе. Прошло от силы полминуты, и кажется, толком, кроме Колума, никто не успел даже испугаться. Лошадь успокоили — возница уже оглядывал ногу, в которой торчал невесть откуда взявшийся гвоздь. Кайла, выпрямившись, воодушевленно рассказывала собравшимся зевакам, как она испугалась. А Алексис, не дыша, замерла в руках Колума. Его руки сжимали так крепко, словно она только что избежала смерти, не меньше.
Неловко поёрзав, Алексис отстранилась, пряча глаза. Колум смущённо пригладил волосы:
— С вами всё в порядке?
Алексис молча кивнула и наклонилась подобрать корзинку, радуясь, что это избавило от необходимости отвечать.
— Невероятно, как эта лошадь не пришибла вас, миссис Коули! — с жаром проговорила Кайла, которую произошедшее явно привело в восторг — будет, что рассказать дома.
— Д-да, наверное, — нервно улыбнулась Алексис, выпрямляясь. — Как вы считаете, Фрэнк уже освободился?
— Ой, он будет сидеть в салуне, пока капрал Лоуренс не вытащит его оттуда! — весело махнула рукой Кайла и вдруг кокетливо улыбнулась: — Вы тоже испугались, отец МакРайан?
Колум не ответил. Внутри поднималось глухое раздражение: на себя за то, что бросился спасать Алексис, когда ей мало что угрожало, на Кайлу, что смотрела сейчас с такой понимающей улыбкой, и, наконец, на Алексис за то, что… Да просто за то, что она стояла рядом, не поднимая глаз, терзая ручку корзинки. О чём он только думал?!
Впрочем, раздражение улеглось, когда караван тронулся в обратный путь, и Колум уже не мог отказать себе в удовольствии любоваться ею.
— Вы были в резервации? — спросил он, когда развернули лагерь на ночлег. Алексис отрицательно покачала головой — знакомство с индейцами не входило в её планы. Достаточно было того, что они где-то есть.
— Не составите мне компанию?
Предложение оказалось внезапным, Алексис задумалась. Хотела ли она узнать ближе тех, кто когда-то являлся истинными хозяевами на этой земле? Скорее всего, нет. Она представляла, что там увидит — пустоту и горечь в глазах, бессильную злость от того, что твой дом отдан на откуп белым захватчикам. Неприкрытую ненависть. Кто может простить тех, кто насильно сгоняет с родной земли? Она не простила. И никогда не простит.
С другой стороны, своими глазами увидеть другой мир было интересно. Когда ещё она сможет вырваться из Колорадо? И уж точно не поедет на экскурсию в резервацию.
— А я вам не помешаю? — уточнила она, приняв решение. Колум широко улыбнулся:
— Что вы! Нисколько!
Как оказалось, капрал Лоуренс и несколько солдат собирались туда же — везли груз от армии: одеяла и крупы.
— Индейцам практически запретили охотиться, — вполголоса заметил Колум в ответ на вопрос Алексис о крупах. — Они выращивают маис, но без охоты всё равно тяжело.
Они замолчали, думая, каждый о своём. Леса в Колорадо были богаты дичью, сколько раз сама Алексис видела оленей по пути домой? Но для индейцев главной добычей всегда были бизоны. Они давали всё: мясо, шкуры, жилы, кости… А теперь их уничтожали. Специально, последовательно забивали огромные стада, намеренно лишая индейцев единственного источника пищи и возможности продолжать привычный уклад жизни. Всё это Колум рассказывал, пока они ехали сквозь пролесок за телегой солдат.
— Скоро и этих краснокожих отсюда выселим, — весело крикнул Лоуренс, который ехал рядом. — Говорят, на территории резервации нашли горячие источники с минеральной водой.*** Так что потуги Агентства защитить эту кучку дикарей смехотворны — в Вашингтоне умеют считать деньги.
Спорить с капралом было бесполезно — у него была своя точка зрения, он мыслил, как покоритель, завоеватель, несущий цивилизацию в райский уголок. По тому, как сжала губы Алексис, Колум понял, что она мыслей Лоуренса не разделяет и не поддерживает. Жеребец капрала коротко заржал и унёс своего всадника вперёд.
— Почему нельзя оставить индейцев в покое? — с горечью вырвалось у Алексис. — Если, как вы говорите, они смирились, зачем испытывать их терпение дальше?
— Смирились не все, — напомнил Колум. — А для большинства индейцы на одно лицо, все — одного племени.
— Вы помогаете им, несмотря на то, что один из них ранил Киллиана, а другие убили его семью, — проговорила Алексис задумчиво.
— Я мог бы сказать: «Возлюби ближнего своего», — рассмеялся Колум. — Но на самом деле ответ прост: за то, что я раз в месяц заезжаю в резервацию и посылаю отчёт в Агентство, мне платят лишнюю сотню.
Алексис усмехнулась. Что ж, зато честно.
Первое, что они увидели на подъезде к резервации — два небольших дома, оба пустые.
— Здесь должна была располагаться школа. — Колум показал на первое здание. — А здесь — церковь. Как видите, ни то, ни другое особой популярностью не пользуется.
Телега проехала дальше, и Алексс задохнулась от удивления. Всё пространство вокруг было уставлено невысокими сооружениями с круглой крышей. Входы были занавешены узорчатой тканью. Разноцветные бизоны и птицы, узоры, сплетавшиеся в сложные картины — в глазах рябило от красок. У каждого жилища тлели костры, варилась в котелках еда.
Но больше её поразили люди. Единственное определение, которое сразу приходило в голову — гордые. Они все были гордые, от малышей, возящихся в пыли, до сгорбленных старух, которые толкли в ступах зерна. Смуглые, черноволосые, индейцы провожали повозки напряжёнными взглядами, но в них не было враждебности или любопытства. Просто усталая обречённость. Видимо, ничего хорошего от солдат здесь не ждали.
Проглотив комок, Алексис испуганно посмотрела на Колума, но тот лишь дружелюбно улыбался, правя телегу к высокому «дому», на котором были нарисованы глаза.
