Алексис хотела бы понять, что именно привлекло её в младшем МакРайане, но, к сожалению, объяснения возникшему чувству не было. Даже себе она не могла пока признаться, что её необъяснимо тянет к нему, закрытому, колючему. Вероятнее всего причина была проста — Алексис попросту было его жалко. Невозможно не жалеть человека, который столько перенёс. Иных причин не было, просто не могло быть. Киллиан слишком отличался от мужчин, которых знала Алексис, чтобы думать о возможной симпатии.
Джон был выше, шире в плечах, и волосы у него были светлые, почти белые, всегда тщательно уложенные, не в пример каштановому беспорядку, творившемуся на голове Киллиана. И глаза у мужа светились теплом, светло-карие, с зелёными искорками смеха. По сравнению с ними ледяная, почти прозрачная голубизна глаз Киллиана попросту пугала. Но именно его взгляд преследовал ночами, полный нежности и любви. Почему иногда, в тёмные предрассветные часы, она мечтала, что когда-нибудь он посмотрит так на неё? Глупости! К утру все мысли разлетались под порывами ветра со склонов Пайкс-Пик, оставляя только сочувствие доле вдовца и раздражение на себя за то, что снова всю ночь думала о его губах, оказавшихся на удивление мягкими…
Замечтавшись, Алексис рассеянно скользила кончиками пальцев по своим губам, и когда дверь внезапно распахнулась, едва успела одёрнуть руку, испуганно подняв глаза.
— Опять этот дождь. Теперь до вечера не закончится! — весело объявила Мередит, проходя внутрь. В руках она держала одну из близняшек, а та сжимала в кулачке сухарь, замотанный в тряпицу.
— А остальные где? — улыбнулась подруге Алексис, поднимаясь ей навстречу.
— У миссис Джонсон, — вздохнула та, опускаясь на ближайший стул и усаживая дочку перед собой. — Иногда мне кажется, что я вот-вот сойду с ума! — пожаловалась Мередит, но тут же улыбнулась агукнувшей малышке. — А иногда — что без них я бы просто умерла! Вот и что с этим делать?
— Просто любить! — Алексис осторожно взяла девочку на руки, принимаясь что-то ей лепетать.
— Тебе давно пора своих! — заметила Мередит, потирая поясницу. — Ты так любишь детей!
На это Алексис только вздохнула. Они уже обсуждали эту тему с подругой, и не раз.
— Помню-помню, — фыркнула та, подперев подбородок рукой. — В прошлый раз мы, кажется, остановились на поиске возможных кандидатов в мужья, и ты решительно отвергла капрала. И зря, как мне кажется! Будь я моложе лет на десять, и одинока…
— Мередит! — Алексис укоризненно посмотрела на размечтавшуюся Мередит, но та лишь закатила глаза:
— Поверь мне, наш век так стремительно пролетает, что коротать годы в одиночестве — не лучший выбор. Да и сложно одной жить.
С этим Алексис тоже всегда соглашалась. Иногда отчаянно хотелось чувствовать поддержку, знать, что рядом тот, на кого можно опереться. Да кто просто может наколоть дров для печки, в конце-то концов!
— Раз ты не хочешь Лоуренса, могу предложить Ораста. А что, — в ответ на округлившиеся глаза подруги развеселилась Мередит, — он одинок, живёт в городе, получает неплохое жалование. Ну, подумаешь, глаза навыкате! Зато сердце золотое! Ладно-ладно, я шучу.
Задумчиво отбив мелодию носком туфли, Мередит встрепенулась:
— МакРайан!
Алексис вздрогнула, радуясь, что держит на руках ребёнка и можно сделать вид, что просто подбросила его вверх. Нервно улыбнулась:
— Он же священник!
— А я и не про старшего говорю. Несмотря на очевидные недостатки, Киллиан вполне может стать хорошим мужем. Если его обуздать и объездить!
Мередит залилась звонким смехом, а Алексис почувствовала, как заливается краской. Киллиан, лежащий на её кровати, так и встал перед глазами. Господи, да как же избавиться от этого наваждения?!
— Ладно, прости, — примиряюще сказала Мередит, замечая, что Алексис стала пунцовой. — Ты же была замужем, дорогая, неужели мысли о супружеском долге всё ещё заставляют тебя краснеть?
— Нет, ничуть, — пробормотала Алексис, отворачиваясь к окну. — Просто это было так давно…
— Ничего, дойдёт до дела — быстро вспомнишь! — деловито проговорила Мередит, поднимаясь. — Если бы мы с Джоном так не любили это, у нас и Роза никогда бы не появилась, не говоря уж о Питере, Трейси и Кристине.
Алексис не ответила. Дождь прекратился, и по небу бежали облака, подгоняя друг друга к горам. Мередит подошла и встала рядом.
— Пора домой. — Она протянула руки, забирая дочку. — Пока снова не припустил.
— Подожди! Я хотела зайти к Джонсону, кофе закончился. И ветчины надо купить.
— Я смотрю, ты учишься готовить?
— Только яичницу с беконом.
Пока Алексис закрывала дверь в школу, Мередит прохаживалась по крыльцу, старясь не попасть под капель, стекающую с крыши. Наконец замок защёлкнулся, но стоило им сделать шаг, как пришлось отшатнуться, буквально вжимаясь в стену: мимо промчались солдаты, громко крича зазевавшимся прохожим. Грязный фонтан хлюпнул на крыльцо, оставив брызги на подолах платьев.
— Что-то они всполошились, — пробормотала Мередит, провожая взглядом кавалькаду, выехавшую за пределы города. Горожане вокруг испуганно переглядывались, взволнованно обсуждая, куда именно могли спешить солдаты.
— Слышали? Говорят, напали на форт! — Ораст надувал щёки от сознания того, что первым сообщает эту новость. — Сегодня пришла телеграмма — Воины-Псы совсем обнаглели!
Вокруг телеграфиста уже собралась толпа, и Мередит с Алексис, постояв и послушав тревожные новости, поспешили в бакалейную лавку.
— Леди, не желаете купить патроны и керосин? — встретил их хозяин, сноровисто пересчитывая коробки и оторвавшись от своего занятия, чтобы поздороваться.
— А почему керосин? — поинтересовалась Алексис.
— Да кто ж их, покупателей, разберёт, — равнодушно пожал плечами Джонсон. — Ещё хорошо берут спички и соль, будто это убережёт от набега… Слышали, индейцев видели на склонах Пайкс-Пик.
— Разве они не там живут? В резервации? Воины-Псы, кажется, из другого племени? — Алексис упрямо не хотела ассоциировать тех, кого успела увидеть, с отчаянными головорезами.
— Да какая разница: те, другие, — отмахнулся бакалейщик, выкладывая на прилавок её заказ: фунт кофе и коробку сахара. — Капрал быстро наведёт порядок, будьте уверены. В следующий раз подумают, прежде чем покидать пределы своей территории.
Город встревожено гудел, пока Мередит усаживала детей в повозку. Алексис вполуха слушала причитания миссис Джонсон, пережившей не один набег. Женщина непрерывно крестилась, закатывая глаза и готовясь вот-вот завалиться в обморок. Отчего-то страшно не было. Алексис смотрела в перепуганные лица женщин, вспоминая, как она замирала, когда фронт приблизился к плантациям настолько, что можно было расслышать канонаду. Едва ли это было страшнее мифической угрозы нападения. Да и кому нужно нападать на город, в котором множество мужчин и ружей?
