— Может, останешься сегодня у нас? — спросила Мередит, забираясь в повозку. Алексис упрямо покачала головой и, попрощавшись с подругой, побрела по дороге к своей лошадке. Надо всё-таки научиться ездить верхом, потому что каждый раз катать повозку по грязи — то ещё удовольствие. Она уже собралась отъезжать, когда услышала знакомый голос и замерла, сжимаясь, одновременно мечтая стать как можно незаметнее и бежать навстречу, отговаривая от очередного безрассудного поступка.
У салуна собрались мужчины, громко обсуждая последние новости и отчаянно споря. Кто-то доказывал, что надо организовать патрулирование вокруг города и ближних домов в округе, другие отговаривали, утверждая, что лучше остаться в городе и защищать своё имущество от дикарей. Фрэнк лениво покачивал револьвером, который держал в руке, с усмешкой пытаясь охладить горячие головы. Осторожно вытянув шею, Алексис разглядела Киллиана, стоявшего рядом. Нет, к её облегчению, тот не торопился вскакивать на коня. Он вяло переругивался с цирюльником, засунув руки в карманы.
Алексис неохотно щёлкнула поводьями — просто сидеть и глазеть на мужчин становилось неприлично. Вздохнув, она плотнее завернулась в плащ: дождь снова принялся накрапывать, превратившись в ливень на полпути к дому. Чувствуя себя невероятно уставшей, Алексис замёрзшими пальцами с трудом распрягла лошадь, ворча вполголоса, что уж ей-то уже повезло оказаться в теплом сухом стойле, насыпала овса, сходила к колодцу за водой, пять минут сражаясь с заедающим воротом, закрыла амбар. И снова к колодцу — набрать воды для себя. Зубы стучали, мокрый подол неприятно бил по ногам, а с плаща у порога налило ещё на половину ведра.
Уже забравшись в постель, сжавшись в комочек под одеялом, Алексис кусала губы, чувствуя себя невероятно одинокой. Он даже не заметил её там, на улице. Даже не кивнул в её сторону. И жалость к себе, вкупе с зарождающейся лихорадкой, захлестнули, заставляя зажмуриться. Как же она устала! Как хотелось иметь возможность просто поговорить с кем-то перед сном. Поделиться, услышать слова поддержки. Может, Мередит права, и откладывать замужество не стоит? Кому она будет нужна через пять лет? А через десять? Так и умрёт в этом домике, не в силах растопить печь и набрать воды? Громко всхлипнув, Алексис обхватила руками подушку и горько зарыдала.
На утро от вчерашней хандры не осталось и следа. Сквозь ставни пробивалось яркое солнце, а простуда отступила под натиском чая с малиной. Небо, синее, яркое, без единого облачка, сверкающий осенним многоцветьем лес — хотелось вдыхать это всё в себя, набирая полные лёгкие. Радуясь выходному, хорошей погоде и предстоящей поездке к Каннингам, Алексис тихо мурлыкала песню, что часто напевала няня, и хлопотала с завтраком. Сегодня их ждал поход в лес. Мередит давно говорила, что, стоит дождям прекратиться на несколько дней, надо спешить за грибами.
Ворот колодца снова застрял, не желая двигаться ни вперёд, ни назад. Ведро повисло где-то посередине, и Алексис зло посмотрела вниз и глухо зарычала.
— Не хотел бы я оказаться на месте этого колодца! — раздался голос за спиной. Резко обернувшись, Алексис увидела капрала Лоуренса, осторожно пустившего лошадь по рыхлой, мокрой земле. — Доброе утро, мэм. Я лишь хотел проверить, всё ли у вас в порядке. Простите, если напугал.
— Ничуть! — Настроение ли было хорошим, или вчерашние мысли, но появление Лоуренса Алексис впервые встретила без раздражения.
— Помочь? — Он кивнул на колодец и, не дожидаясь ответа, спешился. Алексис посторонилась, наблюдая, как он пытается прокрутить ручку. — У вас есть масло? Или хотя бы жир?
— Есть. — Она недоуменно смотрела на него.
— Несите! — Лоуренс принялся расстёгивать мундир. Когда Алексис вернулась с горшочком смальца, он уже стоял в одной рубашке, подкатав рукава. Мундир висел на крыльце, перекинутый через перила. Нырнув в горшочек пальцами, он запрыгнул на колодец и принялся усиленно обмазывать железную ручку, время от времени нетерпеливо махая рукой, чтобы получить новую порцию жира. Явно довольный тем, что может оказать помощь, капрал осторожно подвигал ручку взад-вперёд и спустился на землю. Оглянулся, сорвал лист лопуха, вытер руки и вдруг подмигнул. Залихватски, как мальчишка. Потом налёг на ручку и легко прокрутил ворот, поднимая ведро с водой. Алексис едва удержалась от того, чтобы не захлопать в ладоши.
— Вы действительно спасли меня! — Она наблюдала, как капрал возвращает рукава рубашки на место. — Могу я предложить кофе?
— За чашку кофе в вашей компании я готов вырыть вам ещё один колодец! — галантно ответил Лоуренс, следуя за ней и прихватив по дороге мундир.
Пока хозяйка хлопотала с кофейником и доставала чашки, капрал с интересом оглядывался. Мечтать о том, чтобы хоть раз попасть в дом миссис Коули он почти не смел — слишком далёкой, неземной она всегда казалась. В жизни капралу не доводилось встречать подобных женщин. Детство его прошло в пыльном Канзасе, где отец перегонял скот, а мать пыталась держаться на плаву, стирая чужое бельё. В армию юный Мэттью Лоуренс пошёл, надеясь повидать мир, и о грядущей войне имел весьма смутное представление. Которое, впрочем, довольно-таки быстро развеялось, стоило первый раз попасть под обстрел. Всё, о чём когда-либо мечтал мальчишка, померкло перед желанием выжить и вернуться домой. Но ближе к концу войны Мэттью узнал, что возвращаться некуда: отца и мать унёс тиф. Так он остался в армии, но всё ещё отчаянно мечтал о том, чтобы увидеть большие города, не проходя через них победным маршем, не отступая и оставляя за спиной пепелище. Мечтал и о семье, о крепком доме и красавице-жене.
Алексис Коули поразила с первого взгляда. Яркая, утончённая, из совершенно другого, навсегда погибшего мира. Тщательно пытающаяся скрыть неприязнь, — Мэттью слишком часто видел этот затравленный взгляд, чтобы принять его за равнодушие. Нет, миссис Коули боялась его и ненавидела, и он ровным счётом ничего не мог с этим поделать. Но сей факт не мешал наслаждаться её обществом, малодушно искать одобрения и молчаливо ждать, что когда-нибудь неприязнь, рождённая войной, пройдёт, и Алексис сможет разглядеть в нём надёжного человека и преданного, честного мужчину.
Он всё ещё не решался пройти дальше, стоя на пороге и теребя в руках кепи. Наблюдал, как Алексис порхает от стола к печке и обратно, выставляя кружки, сахар и пирожки из кафе. Длинная юбка густого, тёмно-зелёного цвета обвивала ноги, когда она поворачивалась слишком быстро, рукава накрахмаленной рубашки вспыхивали белоснежными крыльями, когда на них попадало солнце.
— Ну что же вы замерли на пороге? — улыбнулась Алексис. — Проходите, кофе вот-вот будет готов.
Лоуренс осторожно опустился на стул, переводя взгляд то на хозяйку дома, то на сам дом, будто пытаясь понять её по скудной обстановке. Здесь было очень просто, но также и очень чисто. На кровати — простое цветастое одеяло, но на тумбочке рядом — кружевная салфетка. Комод старый, но рамки с фотографическими карточками — в серебряной оправе. Только одна рамка выделялась — медная, явно дешёвая, хотя и не лишённая изящества. Заинтересованно приглядевшись, Лоуренс удивлённо хмыкнул.
