В последнюю встречу Киллиан перегнул палку с грубостью и прекрасно это понимал. И просто подойти на улице и поговорить, узнать, чем она живёт, не надо ли помочь, он не мог. Отчего-то, видя силуэт Алексис, он терялся, пытался скрыться из поля её зрения, чтобы не оскорблять больше одним своим видом. Ведь ясно было — тогда она пришла из лучших побуждений. Действительно беспокоилась за него. И это было… необычно. Заботу Киллиан привык принимать только от брата, и уж тем более её не должна была проявлять хорошенькая девушка. И понимающие ухмылки Колума, когда Киллиан вспыхивал, стоило только завести разговор об Алексис, раздражали ещё больше. Наверное, стоило всё же извиниться. Но тогда пришлось бы смотреть в эти пугающе огромные глаза, при одной мысли о которых вся решимость моментально испрялась. Нет, лучше оставить всё, как есть. Первый порыв держать миссис Коули на расстоянии был верным. Ей ни к чему такие друзья, как он. А он дружить с женщинами попросту не умеет. Особенно, с этой.
Солнце чиркнуло по носу, напоминая, что клонится к закату. Киллиан потянулся и сел, отыскивая глазами одежду, когда шум на улице заставил озадаченно нахмуриться и застыть, прислушиваясь. Топот множества копыт спутать с чем-то было невозможно — к городу приближался отряд. «Солдаты», — мелькнуло в голове, и Киллиан принялся неспешно натягивать штаны, раздумывая, где и как лучше скоротать вечер и потратить деньги, заработанные за сопровождение каравана в Додж-сити. Он уже затягивал портупею, когда до слуха донеслись знакомые крики, от которых волосы на голове встали дыбом. Киллиан бросился к окну, глядя на приближающийся отряд индейцев. Пальцы бездумно сжали деревянный подоконник, по телу прокатился ледяной озноб.
Откуда здесь — в городе — индейцы, некогда было размышлять. Киллиан действовал механически, особо не раздумывая. Проверил револьвер, винтовку, рассыпал по карманам патроны — на всё ушло от силы полторы минуты. Кто-то заполошно забил в набат, и мерный гул колокола разнёсся над городом, ударяя по нервам.
Сердце колошматило о грудную клетку, руки подрагивали от нетерпения, но разум оставался чистым. Киллиан приоткрыл дверь, огляделся, радуясь, что со второго этажа салуна открывается отличный обзор на улицу. Люди внизу метались из стороны в сторону, пытаясь укрыться. Истерично кричали женщины, ржали лошади, плакали дети. И надо всем этим хаосом плыл колокольный звон. Совсем рядом, посреди дороги, упал с томагавком в голове телеграфист.
Первые индейцы ворвались в город, паля без разбора, и Киллиан, выглянув из укрытия, прицелился в раскрашенное синей и белой краской тело. Индеец дёрнулся, оседая на землю, кто-то внизу выстрелил почти одновременно с Киллианом, и ещё один дикарь скатился под ноги всадников. Однако о полноценном сопротивлении не могло идти и речи: днём в городе оставалось мало мужчин, способных держать оружие. Одиночные выстрелы раздавались из нескольких домов, и не все они находили свою цель. Индейцы вихрем пронеслись по улице и развернулись, продолжая палить из ружей и пронзительно кричать, приводя в ужас тех, кто слышал этот крик впервые.
Патроны в винтовке закончились, и Киллиан щёлкнул затвором револьвера, прицеливаясь в спину проехавшего совсем близко дикаря. Дым от выстрела ещё рассеивался, когда взгляд выхватил Алексис, бегущую к школе. Тёмно-зелёная юбка мелькнула в пыльном облаке, следом тут же двинулась раскрашенная фигура. В животе что-то сжалось, резко, до тошноты. Прижимаясь к стене, Киллиан пополз по веранде, видя, как Алексис дёргает запертую дверь, как понимает, что не попадёт внутрь…
«Ну же! Прячься за домом! Скорее!» — взмолился про себя Киллиан, поднимаясь. Но тут же пригнулся — пуля впилась в деревянную обшивку салуна прямо над головой. Прицелился, выстрелил в ответ и тут же бросился вниз, грохоча по лестнице. Алексис у школы уже не было, но и дойти до здания, расположенного всего в трех ста ярдах, оказалось сложно. Если сверху можно было хоть что-то разглядеть, то здесь, внизу, царил настоящий ад. Дым от выстрелов и пыль, поднятая всадниками, мешали рассмотреть, что творится в трёх ярдах впереди; под ногами — тела: горожане и индейцы вперемешку; слева кто-то кричал, и над всем этим продолжал звучать набат.
Киллиану казалось, что время замерло, растянулось липкой патокой, замедляя ход. В голове билась только одна мысль: добраться до школы, убедиться, что с ней всё в порядке, просто увидеть, что жива. Он почти добежал до угла, когда услышал пронзительный визг, а спустя пару мгновений с заднего двора вылетела лошадь, унося всадника и безвольно повисшую фигуру в знакомой тёмно-зелёной юбке. Киллиан вскинул руку, лихорадочно спуская крючок, но револьвер отозвался сухими щелчками — патроны закончились. Мимо пронеслись оставшиеся в живых индейцы, увозя с собой нескольких женщин. Минута, другая — и они растворились в облаке пыли на дороге.
Колокол смолк. Киллиан обессилено привалился к дому, — преследовать их в одиночку было бессмысленно. Кто оценит геройство, если сам герой погибнет, не успев добраться до отряда? Рука, свободная от оружия, сжалась в кулак, влетевший в стену дома. Киллиан вложил в этот удар всю свою злость на бессилие. Ударил снова, скрипнув зубами, поморщился от боли в костяшках и, нехотя встряхнув ладонь, пошёл к салуну, куда уже собирались все уцелевшие жители.
========= Глава 16 ==========
Алексис пришла в себя резко, будто кто-то выдернул из чёрной пустоты, в которой пребывал рассудок. Голова гудела. С трудом разлепив веки, поморщилась — глаза резало, словно в них насыпали битого стекла; тело ломило, в щёку впивались мелкие камни — она лежала на земле; затёкшие мышцы слушались с трудом, и подниматься, или хотя бы шевелиться совершенно не хотелось. Рядом кто-то тихо плакал, и Алексис повернулась на звук, с трудом сдержав стон — шея почти не двигалась.
— Миссис Коули, вы пришли в себя! — громко прошептал срывающийся голос, и перед глазами возникло заплаканное лицо Элизабет Винс — дочери плотника. Им приходилось встречаться в церкви и в городе, но близко с девушкой Алексис знакома не была. Тем не менее, мысль о том, что она здесь не одна, приободрила. Осторожно приподнявшись на локте, Алексис увидела ещё нескольких женщин из города: кто-то сидел, обнявшись, и молился, кто-то по-прежнему был без сознания.
Солнце уже село, и небо цвета бутылочного стекла со светло-серой полосой на западе казалось зловещим и холодным. Алексис села, скривившись от боли, повела затёкшими плечами и огляделась. Они находились где-то в долине, Пайкс-Пик темнела слева, чёрной стеной отгораживая от неба. Там темнел лес, а здесь, у подножия, сухая трава клонилась к земле под порывами пронзительного ветра. Но не ночная природа притягивала взор, заставляя цепенеть от страха. В десяти ярдах от женщин весело горел костёр, небольшой, но в наступающей темноте казавшийся необычайно ярким. Вокруг него сидели жуткие фигуры в уродливых масках, будто демоны поднялись прямиком из Ада, скалясь и сверкая белками глаз. Дальше, за освещённым кругом, угадывались силуэты лошадей, но их, как и пленниц, никто не охранял, и это давало надежду на побег.
Паника, сковавшая разум во время нападения на город, отступила, и Алексис снова была собрана и настроена решительно. Те существа, что сидели там, вокруг костра, совершенно не походили на знакомых навахо. Нет, это были самые настоящие дикари, варвары в людском обличии. Да и людское ли оно у них? Верится с трудом. Обхитрить их сложно, на этот счёт Алексис не питала иллюзий, но неужели нет никакой возможности спастись? Подтянув колени к груди, она принялась растирать ноги, заставляя кровь бежать быстрее и согревать — заботиться о благе пленниц индейцы точно не собирались. А чтобы улизнуть на негнущихся от холода ногах — об этом не могло идти и речи.
