— Только если хочешь уползти отсюда через полчаса. Это шот, а тебе нужно то, что можно цедить долго и чтобы было вкусно. — Мелисса пробежала глазами по карте и ткнула пальцем в высокий бокал: — Вот, бери этот. В меру сладкий, в меру густой и алкоголя в нем кот наплакал.
Дожидаясь, пока принесут заказ, я осторожно оглядывалась, отмечая, что на самом деле не все тут так уж и плохо, как показалось вначале. Столики расставлены вдоль стен, уютные диванчики по кругу превращают их в почти закрытые кабинки. На каждом — небольшая круглая лампа, дающая отдых глазам от неонового цвета зала. В центре — танцпол, где пока что было не слишком много людей. Бар на всю стену, а рядом — небольшая сцена и экран, по которому бегут слова песен. Сейчас на смену девушке вышел щуплый паренек, безуспешно пытавшийся попасть в шустрый ритм рэп-исполнителя. До меня наконец дошло:
— Алан, это караоке-бар?
— Да! — Он сидел слишком близко ко мне, касаясь своим бедром, и я пыталась отвлечься от неловкого чувства, списывая все на отсутствие места на диване. — Вы же умеете петь?
— О, я не собираюсь петь, даже не надейтесь!
— Придется, — сокрушенно вздохнул Алан. — Каждую пятницу здесь проводят битву между командами, мы участвуем, так что…
— Я с удовольствием понаблюдаю за вами, но сама петь не буду, — категорично заявила я, делая осторожный глоток коктейля.
— Участвуют все члены команды, таковы правила. А вы сами согласились, так что отступать поздно!
— Нет. — Я покачала головой. — Даже под угрозой расстрела — нет!
Пятая глава
В какой-то момент я просто перестала удивляться тому, насколько оказалось комфортно в этой компании. Они были разными, совершенно непредсказуемыми, искренними, но так любили друг друга, что от одного взгляда на этих друзей становилось тепло. Я ни секунды не чувствовала себя ненужной или чужой, хотя поначалу чувство неловкости держало в цепких коготках. Без устали хохоча над шутками, которые и понимала-то не сразу, я постоянно думала о том, что никогда прежде не удавалось так запросто посидеть и посмеяться. А не задумывалась я раньше об этом по одной простой причине: не с чем было сравнивать.
Вся моя жизнь казалась правильной и настоящей, а сейчас, заглянув через скважину в другой, яркий мир, я словно ожила, чувствуя, что дверь вот-вот распахнется, и меня затянет туда, как затянуло Дороти в страну Оз жутким ураганом.
— И вот, мы подъезжаем, я выхожу и смотрю на заднюю дверь, жду, когда выйдет Алан. А он не выходит. Открываю дверь и смотрю на заднее сидение. Кэбмен смотрит на меня, я на него, немая сцена. А потом я выдавливаю из себя: «А где Алан?» Я забыл его у паба, понимаете? И уехал без него!
— А я пытался бежать за кэбом, но бесполезно, — подхватил Алан рассказ Тимоти, — и, запрыгнув в первый же кэб, крикнул водителю: «Моего друга похитили! Скорее, за той машиной!» Как мы мчались по Сохо! Я думал, меня стошнит, пока доедем! И что вы думаете? Я подъезжаю к месту, а Тим стоит посреди дороги, высматривает меня!
— Я думал, что ты дойдешь пешком! — шутливо возмутился Тимоти.
— Десять кварталов?! — воскликнул Алан. Все расхохотались. Глаза Хамфри мягко светились, будто он смотрел внутрь себя, вспоминая старые добрые времена. Задумчивость придавала ему шарма, и я невольно залюбовалась. Но вдруг в его взгляде загорелась хитринка, и он посмотрел на Глорию:
— А помнишь, как ты провалилась в ливневую канализацию?
Новый взрыв хохота сотряс наш столик. Мелисса, содрогаясь от смеха, завалилась на бок, повалив меня на Алана. Тот едва успел подхватить, а то лежать мне на его коленях, уткнувшись прямо в причинное место.
— Вы в порядке? — обеспокоенно спросил он.
— В полном, — широко улыбнулась я. — У вас потрясающие друзья!
— Правда? — обрадовался Алан. Потом самодовольно улыбнулся: — Я знаю.
Его глаза, серо-голубые, так не похожие на застывшие ледышки Стивена, лучились смехом. И хотелось отвечать тем же, смеясь в ответ без особой причины. Легкость поднималась откуда-то из глубины, шипя, как пузырьки шампанского, щекоча нос. А Хамфри продолжал смотреть, пристально, выжидающе, и я сдалась — первая отвела взгляд, чувствуя непонятное смущение.
— Эй, народ! Мы первые начинаем! Ал, ты выбрал песню?
Голос Мелиссы разогнал наваждение, и Хамфри кивнул, подмигнув мне.
— Сегодня пройдемся по классике! — Он подкатил рукава пиджака, взъерошил светлые волосы и достал тонкий шифоновый шарф из кармана. Под нашими удивленными взглядами Алан повязал его на шею на манер кравата*, легко поднялся и пошел к небольшой сцене, попутно перебросившись парой слов с администратором.
— Он будет петь? — поинтересовалась я у Мелиссы.
— О, нет! — закатала та глаза. — Он будет зажигать!
— Когда Ал поет, весь зал загорается, — подхватила Глория, восхищенно провожая его глазами. Да она влюблена в него! Интересно, сам Алан об этом знает?
Между тем музыка, что ненавязчиво играла все это время, стихла, и свет двух небольших прожекторов высветил фигуру, замершую с микрофоном. Первые же аккорды заставили мурашки толпой пробежать по телу, и я, как завороженная, уже не могла отвести глаз от Алана. У него был потрясающий голос. И невероятная энергетика, что так и лилась со сцены, захватывая каждого сидевшего в баре.
Это моя жизнь,
Сейчас или никогда!
Я не собираюсь жить вечно,
Я просто хочу жить, пока жив! **
Я слышала эту песню, давно, еще в колледже, когда моя соседка, увлекавшаяся Бон Джови, всякий раз возвращаясь из паба, горланила ее на весь этаж. Тогда хотелось кинуть в нее подушку или что-нибудь потяжелее. Сейчас мне хотелось выскочить на танцпол, к тем, кто уже подпевал, поднимая руки вверх и крича знакомые слова. Потому что это было… Это было так реально, так по-настоящему, что я буквально чувствовала каждую фразу, пропуская через себя.
Когда Алан вернулся за наш столик, запыхавшийся и мокрый, я с трудом удержалась от восторженной похвалы. Вместо этого просто отсалютовала бокалом:
— Вы отлично поете.
— Что ж, теперь надеюсь услышать, как это делаете вы. — Алан дерзко улыбнулся, не показав, что уязвлен моей прохладной реакцией. Хотя улыбка его слегка дрогнула. То-то же, мистер Хамфри, вы прекрасно осведомлены о воздействии вашего голоса на противоположный пол. Не на ту напали! Поглощенная этими мыслями, я не сразу уловила смысл его слов.
— Что, петь? О, нет, я уже сказала вам — петь я не умею и не буду!
— Брось, Доротея! — вступила Мелисса. — Тебя здесь никто не знает. Так позволь же себе, черт возьми, расслабиться и уйти в отрыв!
Мелисса так легко и непринужденно перешла на «ты», словно мы были закадычными подругами не один год. Но мне это нравилось!
