Меня беспокоило ее мнение обо мне, потому что она уже начала значить для меня больше, чем следовало.
Я не смог остаться равнодушным, когда увидел слезы на ее глазах, после того как рассказал, как сильно меня разозлила эта Элис Дюран. Эди посмотрела на меня с признательностью, восхищением и, возможно, даже с любовью, и на секунду мне отчаянно захотелось быть достойным всего этого.
И на протяжении вечера это желание становилось только сильнее.
Наши танцы, когда я не мог выпустить ее из своих рук, и накал страстей во время нашей близости, последовавшей после, — все это было жалкой попыткой перенаправить чувства, которые я начал испытывать к ней. И сейчас, лежа в темноте и до сих пор ощущая пульсацию внизу моего живота, я понимал, что обманывал себя.
И я врал себе, когда придумывал причины, по которым хочу взять ее с собой в Вегас. Дело не в ее выдающихся умственных способностях или в том, что мне нравилось находиться в ее компании, и даже не в том, как она отвечала на мои прикосновения, хотя я уже стал зависимым от всего этого. Нет, все оказалось намного хуже. Я собирался пригласить ее с собой, потому что не хотел ставить точку в наших отношениях. Пусть прошло всего несколько дней, как она заняла место в моей постели, и всего несколько недель, как она появилась в моей жизни, я уже не мог представить, как смогу прожить без нее.
Я не хотел отпускать ее. Но именно это мне предстоит сделать, потому что я не мог снова открыть свое сердце.
Меня охватила дрожь, несмотря на тепло летней жаркой ночи. Я вспомнил холодные каменные ступени, капли дождя, падающие на мои голые руки и ноги, руки, которые держали меня, и голоса, нашептывающие непонятные слова, когда я кричал, брыкался и плакал. Этот кошмар долго преследовал меня, напоминая мне о моем одиночестве. О том, что я недостаточно хорош. И никогда таким не буду. Я не мог вернуться туда. Ни за что. Не ради женщины. Я годами старался забыть ту страшную ночь, похоронив того ребенка с разбитым сердцем так глубоко, чтобы никто не смог его найти, даже я сам. Но Эди каким‑то образом удалось вытащить его из тайного убежища, став для меня угрозой, от которой мне придется защищаться.
Мне становилось дурно при одной мысли о том, чтобы отпустить ее, но еще больше меня пугала зависимость от ее прикосновений, смеха, ее доброты. Эди была неистовой и милой, но также невинной. Она, наверное, думала, что влюблена, но, как только обнаружит, каким я был на самом деле циничным и утратившим веру, она поймет, что я никогда не смогу ответить на ее чувства… И тогда она будет страдать. Может, не сейчас, возможно, пройдет несколько недель или месяцев, но это неизбежно случится, и тогда я тоже буду мучиться… Поэтому я не мог позволить ей сломать меня так, как это сделала однажды моя мать.
Я взглянул на сладко спящую Эди, которая прижималась ко мне даже во сне, и мое сердце сжалось от тоски…
Глава 17
«Возьми недельный отпуск. Ты заслужила его. Джо будет ждать тебя в Монако восемнадцатого числа. Позвони ему, если у тебя появятся какие‑то проблемы.
Счастливого пути!
Д.».
Я уставилась на записку, которую доставили мне в апартаменты, пока я собирала вещи, и у меня затряслись руки.
Случилось что‑то ужасное.
Я поняла, что что‑то пошло не так, еще утром, когда, проснувшись, не обнаружила рядом с собой Данте, чего раньше никогда не случалось.
Когда я вышла к завтраку, он разговаривал по телефону и только мельком глянул на меня. А потом у меня вообще не было возможности поговорить с ним. Даже во время группового интервью, которое устроили для всех членов нашей команды после того, как последний гость покинул поместье.
Данте сказал, что я получу две тысячи премиальных, так же как и остальные члены команды. Я была очень польщена и испытала чувство гордости. Он ничего не сказал по поводу наших личных отношений с ним, и я тоже не стала ничего говорить. Наверное, он и дальше не хотел смешивать работу и личную жизнь. Но перед тем, как отпустить меня, Данте предложил мне пройти испытательный срок в его казино в Монако под началом Джозефа Доннелли в качестве стратегического консультанта. Моей задачей было наблюдать за игроками, которые делали большие ставки, и вычислять методы, которые они разрабатывали или использовали, чтобы нечестной игрой нажиться на казино. О такой зарплате, как мне предложили, можно было только мечтать. Ее хватит на жизнь нам с Джуд, на погашение кредита и ремонт поместья. Останется даже на то, чтобы нанять нескольких работников для поддержания чистоты и порядка — если только мне удастся убедить Данте, что я могла бы вычислять мошенников лучше, чем его теперешняя команда.
Но больше всего меня приводила в восторг возможность видеться с ним и дальше, и, может быть, мы могли бы продолжать встречаться. По крайней мере, я надеялась на это.
Я даже убедила себя, что он предложил мне эту работу, потому что тоже не хотел расставаться со мной.
Но прошло несколько часов после того, как я приняла его предложение и подписала контракт, а у меня так и не появилось возможности переговорить с ним с глазу на глаз. На прощальном обеде, устроенном для членов нашей команды на просторной террасе, он сел не рядом со мной, а прошел в другой конец стола и занял место рядом с Джозефом и менеджером по корпоративным мероприятиям, Эваном Джонсом. Сначала мне было очень неприятно, но потом я подумала, что веду себя глупо.
Но после обеда он снова исчез. И тогда я забеспокоилась. Почему он избегал меня? Из‑за того, что я зашла слишком далеко, заговорив о его матери?
Когда все разъехались, я направилась в наши с Данте апартаменты. Я надеялась, что он там, собирает свои вещи, но у меня упало сердце, когда я увидела горничную, которая занималась его чемоданами.
Потом я сидела в спальне в полном одиночестве, и мне казалось, что обо мне забыли. Может, следовало спуститься вниз и поискать Данте? Куда он пропал? Неужели он уехал, даже не попрощавшись со мной?
И тут на пороге появился его помощник, сказал, что его босс приказал приготовить частный самолет компании, чтобы доставить меня домой, и вручил мне эту записку.
Я перечитала ее еще раз, удерживая судорожное биение своего сердца.
Он хотел порвать со мной? Что я сделала не так? Все из‑за того, что я в тот вечер позволила себе некоторые вольности? Неужели он рассердился на меня за тот разговор? Что случилось с человеком, который так рьяно защищал мою честь? А потом заставил меня кричать от наслаждения, подарив мне два умопомрачительных оргазма?
Я в смятении смотрела прямо перед собой, чувствуя, как во мне нарастает обида.
Возможно, то же самое переживала моя мать, брошенная человеком, которого она любила.
Только у меня с Данте другие отношения — я работала на него. Мы были с ним на равных. И я не позволила себе слишком увлечься этим человеком. Но пустота, ширившаяся у меня внутри и грозившая поглотить меня, говорила о другом.
