— Потому что он не достоин тебя, bella. Так же, как и я.
Она молча смотрела на меня, а на ее лице играл едва заметный румянец, говоривший о ее неискушенности. Может, Эди считала себя опытной из‑за того, что произошло между нами, но она ошибалась. Она была слишком доверчивой, слишком бесхитростной, слишком идеалистичной, чтобы понять, как устроены мужчины.
— Ответь мне, bella, — потребовал я, коснувшись ладонью ее щеки. И когда она отпрянула, мне показалось, что мое сердце пронзили острым кинжалом. — Ты спишь с Алекси?
Глава 19
— Почему ты спрашиваешь? — прошептала я, пытаясь сдержать эмоции, которые грозили заново уничтожить меня.
Я вся встрепенулась, когда увидела его, но потом мои восторженные чувства сменились острой болью, которую он причинил мне.
Теперь я стояла перед ним, совершенно сбитая с толку, и пыталась понять, что происходит. Данте выглядел как сумасшедший, с тяжело вздымающейся грудью и безумным блеском в глазах.
В моей голове кружилось бессчетное количество вопросов по поводу того, что он здесь делал, почему вел себя подобным образом и при чем тут мистер Галанти, но единственным, за который я смогла ухватиться, был тот, который я задавала себе тысячу раз с тех пор, как мы расстались.
Как он мог смотреть на меня с такой тоской, когда с такой легкостью отвергнул меня? Мне понадобилось целых три недели, чтобы убедить себя, что мы расстались не по моей вине. Мне не следовало начинать разговор о его матери, но я не хотела огорчать его. Может, сказанное мною было неуместным, но оно исходило из любви к нему.
— Алекси соблазнил тебя? — Голос Данте вдруг стал на удивление уверенным для человека, который до этого нес околесицу. — Если так, я убью его.
— Хватит, — через силу выдавила я, — хватит спрашивать меня о мистере Галанти. Ты с ума сошел?
— Мистер Галанти? Не Алекси. Слава тебе, Гос поди, — облегченно рассмеялся он. — Значит, ты не спала с ним.
Его глаза опасно зажглись, когда он поднял руку и коснулся пальцем пульсирующей жилки на моей ключице.
— Это чудесная новость, bella. Я горжусь тобой.
Мне стало жарко, и желание принять его ласки, похвалу и покровительство стало почти что невыносимым. Разве не об этом я мечтала с того самого вечера, как мы расстались? Что он вернется и скажет, что я по‑прежнему дорога для него и что он хочет, чтобы мы снова были вместе. И что он не собирался причинять мне столько боли. Но ярость, закипавшая во мне, оказалась сильнее возбуждения. Когда Данте давал мне отставку, он вел себя грубо и неоправданно жестоко, и теперь мне отчаянно захотелось причинить ему такую же боль. Я резко ударила его по руке, достаточно сильно, чтобы он охнул.
— Не прикасайся ко мне! — завопила я. — Как ты смеешь спрашивать меня о моей личной жизни? Ты… — Я так разозлилась, что не могла говорить. — У тебя нет никакого права.
— Нет, есть, — возразил он, но я видела, что мой отпор поверг его в шок, почти так же, как и меня саму. — Ты работаешь на меня, — добавил Данте, но как‑то неуверенно. — И я был твоим первым мужчиной. Я пытаюсь защитить тебя. Алекси — известный гуляка. Он использует женщин, а потом бросает их, он…
— Мистер Галанти тут ни при чем, — перебила его я, наконец подобрав слова, которые мне следовало найти три недели назад. — И не смей снова попрекать меня моей девственностью. Теперь я не такая невинная, как раньше. И если ты хотел защитить меня, Данте, почему же не защитил от самого себя? — Я вытерла слезы, текущие по моим щекам, но я больше не стыдилась их и не боялась показывать свою слабость.
— Bella, пожалуйста, не плачь, — мучительно прошептал он и снова потянулся ко мне. Но я отступила назад.
— Нет, — решительно заявила я, хотя мое сердце разрывалось от боли. — Данте, ты бросил меня. Так что у тебя нет никакого права три недели спустя врываться в мою жизнь и указывать, с кем мне спать. И у тебя нет права называть меня «bella», прикасаться ко мне, словно я твоя собственность, и смотреть на меня так, будто я тебе небезразлична, хотя мы оба знаем, что это не так. Ты сделал мне больно. Знаю, наши отношения длились всего пять дней, и я слишком бурно реагировала, возможно, слишком романтизировала нашу связь. Но мои чувства были настоящими. Я влюбилась в тебя, и ты знал это… И все равно обошелся со мной как с пустым местом.
— Ты была невинной. Я порвал с тобой, чтобы защитить тебя. — По тому, с каким надрывом прозвучали его слова, можно было подумать, что он верил в то, что говорил. И это заставляло меня страдать еще сильнее.
— Неправда. Ты защищал себя, — отрезала я и обхватила себя руками, потому что меня так трясло, что я боялась развалиться на части. — Данте, не знаю, что такого сделала тебе твоя мать, но надеюсь, однажды ты сумеешь справиться с этим.
Я направилась к двери, чтобы убраться отсюда, подальше от него. Зря я согласилась на эту работу. Я приняла его предложение, руководствуясь неправильными мотивами. Я хотела иметь возможность снова увидеть его, быть неподалеку, даже если он потерял интерес ко мне. Мне хотелось впечатлить его своими способностями, заслужить его одобрение. Он был моим первым любовником и моей первой любовью — и он был неотразимым мужчиной. Но этот человек использовал меня, и мне давно следовало оградить себя от него и от влияния, которое он оказывал на меня.
— Куда ты собралась? — требовательно спросил Данте. — Ты все еще работаешь на меня.
— Уже нет. Я увольняюсь.
Глава 20
— Данте, ты обязан вернуть ее. Извиняйся, падай на колени, делай все, что угодно, потому что она нужна нам.
— Нет.
— Почему? — Сидя по другую сторону стола, Джо подался вперед, собираясь продолжить обличительную речь, которую я выслушивал вот уже три дня. С тех самых пор, как Эди ушла из казино, в том самом платье, которое я купил для нее. На следующий день она вернула его вместе с остальными вещами, которые я заказал у Нины Сен‑Жюст, но сама не вернулась.
— Потому что я не вижу смысла в том, чтобы извиняться перед ней, — чувствуя мучительную пустоту внутри, ответил я.
— Ты не прав, — возразил Джо. — Ты вел себя как идиот. Если ты…
— Дело не в том, что я не хочу просить прощения, я говорю о том, что это ни к чему не приведет.
Если, вспоминая о матери, я до сих пор не находил ответа, почему она не любила меня и бросила одного, то в ситуации с Эди ответ был очевидным.
Она ушла, потому что я оказался эгоистичным трусом. Я боялся довериться своим и ее чувствам из‑за того, что случилось больше двадцати лет назад. Эди все правильно сказала. Я порвал с ней, чтобы защитить себя, и вот чем все закончилось. Я уничтожил то, что могло быть у нас, и слишком поздно понял, что потерял.
— Что за бред! Ей нужна работа. У нее кредит. И она настоящий гений. Если ты просто скажешь, что больше не будешь вести себя как кретин, она…
