— Я не могу гарантировать этого. Я перестаю трезво мыслить, когда дело касается Эди. Я чуть с ума не сошел, когда увидел ее с Алекси. У меня все внутри переворачивается от одной мысли, что она может быть с кем‑то другим.
Джо только присвистнул от удивления.
— Я понятия не имел, что ты влюбился в нее. Ведь прошло меньше недели. Черт подери.
— Вот именно, — грустно рассмеялся я.
Как иронично, что я так спокойно признался в своих чувствах к Эди. Еще месяц назад — черт, да всего три дня назад — я бы рассмеялся Джо в лицо, если бы он сделал подобное предположение. Я бы назвал его романтичным дурнем. Легковерным, наивным идиотом — в чем я обвинял саму Эди.
Тогда я не верил в любовь. Не верил, что она существует на самом деле. А если бы и существовала, я бы посчитал ее слабостью, глупыми сантиментами, которых следует избегать.
— Поверить не могу, что она ушла после того, как ты признался ей. Я мог бы поклясться, что твои чувства взаимны. Бедняжка, она была сама не своя после того, как ты порвал с ней, хотя очень старалась не подавать виду.
Мне стало стыдно, когда я вспомнил, как по ее щекам текли слезы.
«Знаю, наши отношения длились всего пять дней, и я слишком бурно реагировала, возможно, слишком романтизировала нашу связь. Но мои чувства были настоящими. Я влюбилась в тебя, и ты знал это… И все равно обошелся со мной как с пустым местом».
— Я не сказал ей.
— Но почему? — опешил Джо.
— Потому что я и так причинил ей слишком много боли.
Теперь я не видел смысла признаваться ей в любви, ведь она не сможет простить меня. Я сам не мог простить себе то, как обошелся с ней.
— Что за дурацкие отговорки. Откуда тебе знать, как она отреагирует, если ты даже не сказал, что чувствуешь по отношению к ней? Мне кажется, ты лишаешь ее выбора.
— Но я не хочу еще больше обидеть ее.
— Черт подери, я не понимаю, как она может обидеться, если ты признаешься ей в любви.
Но если она решит, что я не нужен ей?
Я не хотел идти к ней, потому что боялся обнажить свои чувства. Этот страх преследовал меня всю мою жизнь. Вдруг я рискну и открою ей свое сердце, а она отвергнет меня? Эди имела надо мной власть и могла ранить так, как ни одна другая женщина, за исключением моей матери.
Только Эди не была моей матерью. И она не бросала меня. Это я бросил ее.
Перед моими глазами пронеслись ее образы — в вечернем платье, когда она играла со мной в покер, чтобы спасти свой дом, с расплывшимся под глазом синяком, когда отбивалась от того бандита, со слезами на щеках, когда высказала все, что думает обо мне.
Эди была храброй и жесткой, страстной, находчивой и сильной. Она пошла на ужасный риск, чтобы защитить свою семью и свой дом. Возможно, пришла пора, чтобы я сделал то же самое… Если хотел быть достойным ее.
Глава 21
— Наконец ты вернулась, Эди. Ты что, не читала мои сообщения? — бросилась навстречу мне сестра, когда я тяжело опустила на пол в холле сумку с моющими средствами.
— Джуд, я была занята. — Я устало потянулась, распрямляя спину после многочасового натирания паркета. — Я не отвечаю на звонки и сообщения во время работы. Когда они видят меня с телефоном, они думают, что я бездельничаю.
Я поступила правильно, бросив работу в казино. Но возвращение к уборкам, чтобы заработать себе на жизнь, казалось дополнительным наказанием, которого я не заслуживала.
— Тут кое‑кто хочет повидаться с тобой. Он ждет в библиотеке.
— Кто? — встревожилась я.
— Мистер Аллегри. Думаю, он хочет, чтобы ты вернулась к нему на работу.
— Я не хочу его видеть. — Я боялась встречаться с этим человеком, потому что на этот раз у меня могло не хватить сил уйти от него.
Но Джуд схватила меня за руку и потащила в библиотеку.
— Эди, не глупи. Ты должна увидеться с ним. Он прилетел на своем вертолете. И он… Мне кажется, он немного в отчаянии.
Я не успела ничего возразить, как она затолкала меня в комнату, выскочила обратно за порог и захлопнула за собой дверь.
— Эди?
Данте вышел из полумрака, царившего в комнате, освещенной единственной лампой в углу. И стоило мне увидеть его, как меня охватило дикое волнение.
— Данте, тебе лучше уйти. Я не вернусь на работу в казино, если ты приехал сюда за этим.
Аллегри был довольно практичным бизнесменом и наверняка приехал потому, что всего за пару недель я вычислила троих крупных мошенников в его казино.
— Я здесь по другой причине. Я хочу задать тебе один вопрос, — глухо ответил он, подойдя ко мне ближе. — Ты любишь меня? Если да, то еще не слишком поздно.
Встретив его пристальный взгляд, я в отчаянии покачала головой. Мне хотелось ответить отказом. Хотелось, чтобы это было не так. Как я могла до сих пор любить человека, который заставил меня страдать? Но я не смогла произнести ни слова и увидела, как в его глазах зажегся лучик надежды.
— Bella, скажи, что ты разлюбила меня, и я уйду. И мы больше никогда не будем возвращаться к этому вопросу.
Если я начну отнекиваться, он увидит, что я говорю неправду. Но я считала ужасно несправедливым оказаться связанной своими чувствами, вынужденной признаться в них, что в который раз делало меня такой уязвимой.
Я молча развернулась, чтобы выбежать из комнаты. Но Данте опередил меня и положил ладонь на дверь, не дав мне открыть ее. Я оказалась в плену его рук и прижалась лбом к холодному дереву, чувствуя, как мое тело уступает желанию, что неминуемо происходило каждый раз, стоило мне оказаться рядом с Данте. Он стоял так близко, что у меня кружилась голова от волнующего аромата его тела.
— Bella, ты не можешь сказать этого, потому что это неправда, — прошептал он, почти касаясь губами моей шеи. — Ты любишь меня и по‑прежнему хочешь меня. Позволь мне все исправить.
Я развернулась и положила руки ему на грудь. Он собирался поцеловать меня. Он хотел это сделать. Я видела в его глазах ту же страсть, которая пожирала меня саму. Но я нашла в себе силы оттолкнуть его.
— Разве ты не понимаешь, что этого недостаточно?
К моему большому удивлению, вместо того, чтобы воспользоваться моей слабостью, он опустил руки и сделал шаг назад.
— Не важно, что я люблю тебя, — добавила я, внезапно ощутив страшную усталость. — Не важно, что я до сих пор хочу тебя. Если я позволю тебе поцеловать меня, заняться со мной любовью после того, как ты обошелся со мной, я тем самым соглашусь с подобным обращением. Я видела, как моя мать таким образом под конец превратилась в собственную тень. Каждый раз, начиная новые отношения, она обманывала себя, что этот человек будет другим. Она делала все возможное, чтобы заставить этих мужчин любить ее, но они, конечно, не любили, потому что она была слишком уступчивой, слишком нетребовательной, слишком услужливой. Она никогда не просила своих партнеров брать на себя какие‑то обязательства, никогда не искала равноправия в этих отношениях, поэтому в конце концов она начинала надоедать им. Так же, как я надоела тебе.
