Джек и Джинни смотрели на них в немом изумлении. Это было понятно — Чак не позвонил и не написал эсэмэс. Он действовал инстинктивно, зная, что должен поговорить с ними с глазу на глаз. Возможно, Джек и Джинни выслушают странные воспоминания Алайны и разберутся, что к чему.
Наконец Джинни удалось преодолеть удивление.
— Чак, Шана, какой сюрприз! Что привело вас в наш дом?
Джек нежно обнял жену, словно желая защитить ее от вторжения.
Чак не завидовал матери в ее счастье, но было странно отдавать контроль над своей семьей этому человеку из‑за какого‑то бурного романа, перевернувшего его мир с ног на голову.
Чак провел рукой по затылку, собираясь поведать историю.
— Мы с Шаной были в засаде после родео, там мы и нашли этих двоих, — он указал на Эйдена и Алайну, — идущих в мотель вместе.
Джинни ахнула. Джек нахмурился.
Алайна схватила мать за руку.
— Мы им уже объяснили. Я видела дядю Лайла на родео…
— Не может быть! — Джинни сбросила плед с коленей. — Он живет в Монтане.
— Мне показалось, что я его видела. — Теперь голос Алайны звучал менее уверенно. — И это заставило меня кое‑что вспомнить. Дядя Лайл хотел навредить Стилам, а теперь… Теперь мы одна семья.
Ни Джек, ни Джинни, похоже, не верили ей.
— Ты должна была прийти с этим прямо к нам, — сказал Стил.
— Ты смотришь на меня как на сумасшедшую! — воскликнула Алайна. — Я хотела убедиться, что это он. Со мной был Эйден.
Джек перевел взгляд на младшего сына.
— Тебе тоже следовало поговорить с нами.
— Ее было не остановить, — нехотя возразил Эйден.
Джек свирепо посмотрел на него.
— У тебя есть телефон!
Эйден пожал плечами, не глядя отцу в глаза.
— Спасибо, что позаботились об этом и привезли их домой. — Джинни сжала руку сына. — Джек и я разберемся с этим.
Чак остолбенел. И это все? Он должен отступить?
Он был главой семьи со дня смерти отца, а теперь мать ясно дает понять, что его помощь больше не нужна!.. Старый смертельный враг Чарльза Миккельсона стал главой его семьи. Когда, черт возьми, мир сошел с ума?
Чак почувствовал глубокую боль из‑за слов матери. Хотя, возможно, это было не так уж плохо, это дало ему возможность сосредоточиться на отношениях с женой, позаботиться об их будущем.
Чак поймал хмурый взгляд Шаны и понял, что сейчас она ни капельки не счастлива с ним. Сейчас он, как никогда остро, чувствовал, что у него заканчивается время.
Напряженное молчание Чака заставило Шану погрузиться в свои мысли. Она прокрутила события вечера в голове, вспомнила, как остро Алайна реагировала на вмешательство старшего брата в ее жизнь, злилась из‑за того, что ее слова не воспринимают всерьез. Она хотела рассказать Чаку о чем‑то важном… Но этим вечером ее муж был сам не свой.
Чак излучал боль.
Она была так сосредоточена на себе, что не могла до конца осознать, через что ему пришлось пройти — переживая из‑за ее здоровья, смерти отца, повторного брака матери. Он был так внимателен к каждой ее прихоти, не прося ничего взамен.
Возможно, пришло время прекратить борьбу и просто посмотреть, куда приведет их жизнь. После напряженного вечера Шана была готова сдаться и довериться ему. Вместо импульсивной ночи близости она хотела пригласить его в свою спальню — их спальню — и поговорить по душам. О прошлом, о будущем, о событиях этого вечера.
— Чак, как ты думаешь, мы могли бы отвлечься пока от того, что случилось с твоей сестрой? Сегодня мы больше ничего не сможем сделать.
Его руки крепче сжали руль.
— Это был длинный день. Тебе стоит отдохнуть.
Шана погладила его по руке.
— Я нисколько не устала. А ты?
Чак взглянул на нее, удивленно приподняв брови. Свет встречных фар озарил его лицо.
— Сон — последнее, о чем я думаю.
— Я рада, что мы на одной волне.
Шана ощутила дрожь предвкушения, тело вспыхнуло от воспоминаний о жарких ласках и страстных поцелуях.
Чак загнал машину в гараж, заглушил мотор. Шана запахнула парку и потянулась к ручке двери. С молниеносной скоростью Чак вышел из машины, распахнул перед ней дверь, заботливо подал руку и не отпускал, пока они не вошли в дом. Шана освободилась от верхней одежды, тряхнула волосами, чувствуя себя более свободно и комфортно, чем за последние несколько недель, уверенная в своем выборе.
Присев на корточки, Чак помог ей разуться.
— Ты хорошо отнеслась к моей сестре. Мне не следовало выходить из себя.
Шана почувствовала жар его взгляда, когда Чак посмотрел на нее. Эти изумрудно‑зеленые глаза обжигали ее до глубины души. У нее перехватило дыхание, желание разгоралось с новой силой.
Он предложил ей руку и повел на второй этаж. Проникаясь все более сильным чувством, Шана следовала за мужем.
— Я понимаю, что ты беспокоишься о своей сестре. — Она погладила его по руке. — Это можно понять. Мне просто жаль, что я не раскопала больше информации о Милле Джонс.
Они поднялись по лестнице, вошли в коридор. На стене висели пейзажи Аляски и семейные фотографии в золотых рамках. На одном из снимков она и Чак в походном снаряжении на фоне каньона где‑то в Австралии радостно улыбались в объектив камеры. Фотография также напомнила ей о том, насколько болезненным должно быть для него это время, когда его жена забыла о нем. Должно быть, годы их брака были поистине счастливым временем — путешествия, переезд в новый дом, ожидание ребенка. Нет сомнений, что она была счастлива с ним все это время, даже проблемы с деторождением не смогли отдалить их друг от друга. Так зачем же она противится чувствам, зачем продолжает держать его на расстоянии?..
— Я не жду чудес от расследования, Шана. Но я знаю: каждый кусочек головоломки приближает нас к разгадке.
Чак остановился у дверей спальни, прислонился к стене, его глаза были устремлены вдаль.
Шана погладила его по волосам, от подступающих слез перехватило горло.
— Жаль, что я не помню нашего прошлого.
Чак перехватил ее руку, прижал к своей щеке.
— Не оставляю надежды, что когда‑нибудь ты снова полюбишь меня.
Его слова заставили сердце сильнее забиться у нее в груди. Шана не могла утверждать, что влюблена в него, но чувствовала, что они были влюблены раньше. Он так искренне хотел вернуть ее любовь… Как она могла не быть тронута?
Одно не вызывало сомнений. Страсть. Их неудержимо тянуло друг к другу.
Шана потянулась, чтобы коснуться губами его губ.
