Она вздрогнула, услышав, как он произносит ее имя, и вся напряглась.
— Я не боюсь… — Она поняла, что боится, потому что ее обдало жаром. Она испытывала соблазн, но одновременно пришла в ужас оттого, что сделает то, о чем он просит, ей понравится и она не сможет остановиться. Одно дело — сексуальная игра, но пользоваться ненавистью Девона к себе самому — нечто совершенно другое.
— Бери! Ну же!
Его отрывистый голос заставил ее вздрогнуть.
— Нет.
— Тогда возвращайся наверх, девочка. Здесь тебе не место. — Он отвернулся.
Белла шагнула к нему, схватила лежащий у его ног черный кожаный хлыст, почти невидимый на фоне обсидианового пола, обтянутого кожей. Обошла его кругом.
— Ты псих! Тебе ведь это известно?
— Да, известно. — Он прикрыл глаза.
В горле у нее пересохло, она не могла сглотнуть. Руки дрожали; ее разрывали самые противоречивые эмоции. Сила, желание, влечение, страх… смятение подхлестывали ее, как ураган.
— Чего ты от меня хочешь?
— Шесть ударов.
— Ты серьезно?
— Начинай!
Руки еще дрожали. Белла посмотрела на его спину. Широкую, мускулистую спину, испещренную рубцами. Она тихо ахнула и подошла ближе. Дотронулась до рубца кончиками пальцев. Он напрягся. Следы были неглубокими и, видимо, давнишними.
— Зачем? — с трудом прошептала она.
— Затем, что мне нужно чувствовать боль.
Она обошла его и встала к нему лицом. Долго смотрела на него в упор, крепко сжимая в руке хлыст.
— Нет. — Она покачала головой. Ее решимость росла. — Тебе вовсе не нужно испытывать боль. Это просто единственный доступный тебе способ на какое‑то время отпускать поводья, чтобы вообще что‑то чувствовать.
— А ты у нас, оказывается, еще и психиатр?
— Нет, но я все детство наблюдала, как родители мучили друг друга, потому что боль была единственным средством освободиться от других проблем, которые взваливала на них жизнь.
— Не можешь, — с вызовом продолжал он. — Ты боишься! Боишься, что тебе понравится… Как, например, твоей матери. Или сестре.
Белла отшвырнула хлыст и с силой влепила ему пощечину.
Он кивнул и улыбнулся:
— Еще!
Будь он проклят! Она клюнула на его наживку, все ее тело дрожало от желания, и вот ужас! ей в самом деле хотелось повторить!
— Возьмите хлыст, мисс Литл, и покажите, что и вы умеете быть плохой девочкой.
— Нет. — Пусть рядом с ним она вся горит, пусть из‑за него она готова взорваться от желания, он не будет ею управлять. — Если уж мы будем играть, то по моим правилам.
Белла сняла футболку и швырнула ее на пол. Он не сводил взгляда с ее грудей. Она сняла пижамные штаны, оттолкнула их носком ноги. Теперь она стояла перед ним в одних кружевных трусиках. Теперь она ждала его реакции. Он смотрел на нее, раздувая ноздри, грудь быстро поднималась и опускалась.
Она шагнула к нему. Подойдя ближе, потянулась к молнии на его брюках. Потом вытащила из них пояс, медленно расстегнула молнию…
Опустившись на колени, она сняла с него туфли, носки, а потом спустила с его ног брюки. Спортивные трусы не скрывали его растущего желания. Но он сопротивлялся этому. Белла поняла. Он хотел, чтобы его наказывали за то, что он не сумел удовлетворить жену. Он считал, что подвел ее и себя.
Она снова зашла ему со спины, медленно спустила с него трусы, чувствуя, как буквально плавится от желания. Снова опустившись на колени, она прижалась к нему сзади. Она целовала его спину и лизала рубцы. Как их много! Его передернуло. Обняв его, она принялась гладить его грудь сверху вниз, спускаясь к мускулистому животу, а потом ниже…
Он застонал, когда она взяла в руку его возбужденный член, не переставая целовать его рубцы, спускаясь все ниже. Снова обошла его и начала целовать и гладить везде, прижимаясь к нему. Потом обхватила губами его сосок и втянула в себя. Он запрокинул голову и зарычал.
Она ласкала его, пока не почувствовала, как его возбужденный член упирается в нее. Она погладила его по лицу, провела подушечками пальцев по его губам, зарылась в его волосы. Какой же он красавец!
— Скажи, чего ты хочешь, — прошептала она.
— Ничего… — Он облизнул пересохшие губы.
Разозлившись, она обхватила его член и принялась довольно грубо обрабатывать его.
— Ничего?
Он закрыл глаза и покачал головой:
— Ничего.
Она сделала шаг назад, спустила с себя трусики и снова приблизилась к нему. Он открыл глаза и жадно следил за ней. Она обхватила его шею руками, обвила ногами его талию. Складка между ягодицами давила на возбужденный член. Он был таким твердым, что у нее перехватило дыхание. Теперь уже стонала она. Обнимая его, она принялась двигаться на нем вперед‑назад, не впуская внутрь.
Она понимала, что вот‑вот дойдет до оргазма, но ей было уже все равно. Ей самой хотелось, чтобы его большой и твердый жезл оказался в ней. Первая волна наслаждения заставила ее громко закричать. Она продолжала двигаться — быстрее, резче.
И вот — пик.
Он дышал так же часто и тяжело, как она; она ощущала пульсацию его члена. Положив голову ему на плечо, она затрепетала от наслаждения.
— Вот видишь. — Она подняла голову, почти прижавшись губами к его уху. — Я не боюсь испытывать удовольствие без боли. Боишься ты. Можешь считать, что ты наказываешь себя, можешь считать что хочешь, но ты боишься.
Его плечи напряглись; он дернулся вниз. Наручники щелкнули, и он освободился. Прижав ее к себе, он понес ее на ложе. Положил на середину и лег сверху.
Она хотела поцеловать его, но он уклонился. Его губы двинулись ниже, к ее груди. Он впился в нее так, что она задохнулась. Потом он прикусил ее. Она вскрикнула, он перешел ко второй груди. Он покусывал и поддразнивал ее соски, пока она не стала извиваться под ним, готовая снова взлететь на седьмое небо.
Он развел ей ноги, положил ладонь в нужное место и нажал. Она снова испытала мощный оргазм.
Его пальцы глубоко проникли в нее, лаская ее сжимающиеся мышцы. Он исследовал ее внутри и нашел то место, от прикосновения к которому она извивалась и кричала. А потом он встал на колени и приподнял ее бедра. Он вошел в нее так глубоко, что она закричала от сладкой боли и снова испытала мощный оргазм.
Он начал медленно. Ей хотелось обхватить его ногами, но он удержал ее. Она без слов умоляла его двигаться быстрее, но он отказывался. Так медленно, так глубоко, так чертовски медленно. Снова и снова он проникал в нее, уничтожая барьеры, которые она возвела вокруг своих чувств. Он заставлял ее испытывать неведомые прежде желания.
