Роза смущенно наблюдала за тем, как родители взялись за руки.
— Ты забыла самую важную причину, — произнес отец Розы. — Я люблю твою маму.
«Люблю»? У Розы встал ком в горле. Опять все свелось к любви?
— А если этого мало? — спросила она, и Санча заметно встревожилась. — Мне надо знать, — с жаром добавила она. — Что, если одной любви мало?
— Тогда ничего не выйдет, — безмятежно ответила Санча.
— Если любовь настоящая, оставаться на одном месте не кажется тяжкой обязанностью. Скорее, привилегией. — Профессор Грей поцеловал бывшую жену в макушку. — Я отпускаю свои прежние мечты ради новых.
— Мы облажались в прошлый раз, — заметила Санча. — Мы думали, есть вещи поважнее любви.
— И что, есть? — спросила Роза с замиранием сердца.
— Есть такие же по важности, — пояснил профессор Грей. — Бывает, под напором обстоятельств ты подавляешь свои чувства.
— То есть ради любви нужно избавиться от всего, что у тебя есть?
Для Розы это с любовью никак не было связано.
— Нет, querida. — Направившись к низенькой скамейке, Санча привлекла за собой Розу. — Любить — значит принимать человека таким, каков он есть, несмотря на все различия.
— И вопреки им, — поддакнул ее отец, присаживаясь рядом с Санчей. — Мы с твоей мамой совершенно разные люди. Но это не умаляет нашу любовь.
— А только делает ее сильнее, — сказала Санча.
— Хочешь сказать, меня должны любить со всеми моими недостатками? — В таком случае никакой надежды и не существовало.
Санча рассмеялась.
— Ну, это пустяки, querida! Кто же тебя не полюбит?
Роза удивленно уставилась на мать.
— Вы, понятно, мои родители. Но я‑то знаю, что любить меня нелегко. Я же не Анна.
— Да мы и не хотим, чтобы ты ею была! — возразила Санча. — Мы хотим, чтобы ты была счастлива.
Отец Розы кивнул в знак согласия.
— Но у меня никогда не получалось следовать расписанию или плану… — смущенно пробормотала она. — И с учебой дела были плохи.
— Но это не значит, что из‑за этого мы будем меньше тебя любить. Или гордиться меньше, чем Анной, — сказал Эрнест.
Роза часто заморгала. К глазам подкатывали слезы.
— Роза, Роза… — Мама стиснула ее в объятиях. — Ну с чего ты взяла, что тебя трудно полюбить? Ты же полна энергии и боевого духа!
— Прямо как твоя мама. В том числе, за это я ее и люблю, — вставил Эрнест. — Выпустив свой боевой дух в мир, ты проложила себе особенный, уникальный путь. Между прочим, Анна собирает твои статьи и фотографии. Они все рассортированы и лежат в моем кабинете, — сказал он как бы между делом.
У Розы потеплело на душе.
— Мы тобой ужасно гордимся, querida, — проговорила Санча. — И очень сильно любим. А если Джуд не любит, то он дурак.
Роза покачала головой:
— Нет, он не дурак… В прошлый раз я его бросила и разбила ему сердце.
— Вот интересно, кто тебя этому научил? — пробормотал Эрнест, с обожанием поглядев на Санчу.
— Значит, он трус, если не отважился полюбить тебя снова! — возмутилась Санча.
Роза выдавила:
— Он не виноват. Я хотела, чтобы он отказался от всего ради меня…
— Любовь требует компромиссов, — мягко произнес Эрнест. — Но нельзя просить невозможного, об этом нужно помнить.
— В конце концов, только любовь может длиться вечно, — вставая, сказала Санча и протянула ему руку. — Она в десять раз лучше всего остального.
— Поэтому мы не стали снова наступать на те же грабли, — заметил Эрнест.
— Что ж, я рада, — с трудом выговорила Роза. — Здорово, что вы снова нашли друг друга.
— А я‑то как рада, — улыбнулась Санча, и они с Эрнестом крепко обнялись.
Роза отвернулась. Смотреть на их идиллию было невыносимо. Особенно сегодня.
Завтра она поздравит их, когда будет уезжать с острова.
А пока можно оплакать свое раненое сердце и поразмышлять над компромиссами, на которые она до последнего не желала идти.
Потом она должна двигаться дальше.
Джуд не поверил в ее любовь, и у Розы не осталось выбора.
Не собираясь возвращаться на пляж, Джуд в итоге там и оказался.
Вечеринка сворачивалась, огонь в костре почти уже затих. На песке разлеглись парочки, а Валентина с Тоддом танцевали, словно они были одни в целом мире.
Джуд отвел глаза. Сегодня он был не в состоянии видеть чужое счастье.
Снова примостившись на коряге, он вытащил гитару из чехла. Музыка всегда была его другом, утешением, и сейчас он нуждался в ней особенно.
Роза, конечно, уедет, как только сможет. А он снова останется позади с дырой вместо сердца. Отмучившись в первый раз, он вздумал, что теперь выстоит. Сколько же боли она могла ему доставить?
Видимо, много. Очень много.
Она любила его. Или ей так казалось. Но ее любви оказалось недостаточно, чтобы она хоть немного ограничила свою свободу или дала надежду, что не бросит Джуда во второй раз.
Да, ничто не вечно под луной, и в этой жизни нельзя давать никаких гарантий. Этому его еще Гарет учил.
Но ему нужно было от нее нечто большее. Какой‑то знак, что она любит его так же сильно, как он ее.
Неужели он просил слишком многого?
— Не ожидала, что ты вернешься на пляж. — Рядом с ним на песке устроилась Сильвия — чересчур, неприлично близко.
— Я всегда сидел на вечеринках до последнего, ты же знаешь.
— В основном потому, что я общалась с важными шишками. Тебе‑то всегда было на них плевать.
— Вот и привык, — отмахнулся Джуд.
— Ты точно вернешься в Нью‑Йорк? — с любопытством спросила Сильвия. — Так сказала Роза. Может, она просто осторожничает? Она надеется, что ты поедешь с ней, но не хочет терять голову. Вдруг ты не разделяешь ее чувств.
Джуд хохотнул.
— Поверь мне, Роза не умеет осторожничать. — Особенно с его сердцем.
— За это ты ее и любишь, — произнесла Сильвия, склонив голову. — Она такая открытая, свободная… Как ты, когда только переехал в Нью‑Йорк.
— Кто сказал, что я ее люблю?
— Глупенький, — грустно улыбнулась Сильвия. — Об этом знают все, кто вас видел на неделе. Ты же не аргентинский шпион.
— Я и не претендовал. — Он не претендовал ни на звание знаменитости, ни на звание музыканта. Или лучшего друга Гарета. Или даже лейбла под названием «Джуд Александер».
