* * *
Ухватился, однако ж, козак за сук, и один только конь
полетел на дно. Стал он карабкаться, с сыном за плечами, вверх; немного уже не
добрался, поднял глаза и увидел, что Петро наставил пику, чтобы столкнуть его
назад. "Боже ты мой праведный, лучше б мне не подымать глаз, чем видеть,
как родной брат наставляет пику столкнуть меня назад... Брат мой милый! коли
меня пикой, когда уже мне так написано на роду, но возьми сына! чем безвинный
младенец виноват, чтобы ему пропасть такою лютою смертью?" Засмеялся Петро
и толкнул его пикой, и козак с младенцем полетел на дно. Забрал себе Петро все
добро и стал жить, как паша. Табунов ни у кого таких не было, как у Петра. Овец
и баранов нигде столько не было. И умер Петро.
* * *
Как умер Петро, призвал бог души обоих братьев, Петра и
Ивана, на суд. "Великий есть грешник сей человек! — сказал бог. — Иване!
не выберу я ему скоро казни; выбери ты сам ему казнь!" Долго думал Иван,
вымышляя казнь, и наконец, сказал: "Великую обиду нанес мне сей человек:
предал своего брата, как Иуда, и лишил меня честного моего рода и потомства на
земле. А человек без честного рода и потомства, что хлебное семя, кинутое в
землю и пропавшее даром в земле. Всходу нет — никто не узнает, что кинуто было
семя.
* * *
Сделай же, боже, так, чтобы все потомство его не имело на
земле счастья! чтобы последний в роде был такой злодей, какого еще и не бывало
на свете! и от каждого его злодейства чтобы деды и прадеды его не нашли бы
покоя в гробах и, терпя муку, неведомую на свете, подымались бы из могил! А
иуда Петро чтобы не в силах был подняться и оттого терпел бы муку еще горшую; и
ел бы, как бешеный, землю, и корчился бы под землею!
* * *
И когда придет час меры в злодействах тому человеку, подыми
меня, боже, из того провала на коне на самую высокую гору, и пусть придет он ко
мне, и брошу я его с той горы в самый глубокий провал, и все мертвецы, его деды
и прадеды, где бы ни жили при жизни, чтобы все потянулись от разных сторон
земли грызть его за те муки, что он наносил им, и вечно бы его грызли, и
повеселился бы я, глядя на его муки! А иуда Петро чтобы не мог подняться из
земли, чтобы рвался грызть и себе, но грыз бы самого себя, а кости его росли
бы, чем дальше, больше, чтобы чрез то еще сильнее становилась его боль. Та мука
для него будет самая страшная: ибо для человека нет большей муки, как хотеть
отмстить и не мочь отмстить".
* * *
"Страшна казнь, тобою выдуманная, человече! — сказал
бог. — Пусть будет все так, как ты сказал, но и ты сиди вечно там на коне
своем, и не будет тебе царствия небесного, покамест ты будешь сидеть там на
коне своем!" И то все так сбылось, как было сказано: и доныне стоит на
Карпате на коне дивный рыцарь, и видит, как в бездонном провале грызут мертвецы
мертвеца, и чует, как лежащий под землею мертвец растет, гложет в страшных
муках свои кости и страшно трясет всю землю..."
Уже слепец кончил свою песню; уже снова стал перебирать
струны; уже стал петь смешные присказки про Хому и Ерему, про Сткляра
Стокозу... но старые и малые все еще не думали очнуться и долго стояли, потупив
головы, раздумывая о страшном, в старину случившемся деле.
