— А ты что? — спросила Соня. Сказанное Никитосом было похоже на пощечину, прилетевшую в тот момент, когда Соня была максимально расслабленной и беззащитной.
— Ну а что ему объяснять, кретину? — вопросом на вопрос ответил Никита. — Про наше родство душ рассказывать? Про то, что ты моя половина, что я тебя люблю? Да хрен с два он поймет. Я и сказал: «Да трахается она отменно». Отшутился.
— Типа того, — усмехнулась Соня. Сказанное Никитосом язвило и жгло, она чувствовала, что вот-вот расплачется, и понимала, что не должна быть истеричкой, которая принимается реветь на пустом месте. Тем более, Никитос выглядел настолько возмущенным и обиженным дурацким поведением однокурсника…
— Поднимайся, соня. Утро наступило.
Алита встрепенулась и села на койке. В первые минуты она не могла понять, куда попала, что это за убогая комната, и куда делась ее квартира и Никитос. Потом она вспомнила, как вчера в экипаже что-то хлопнуло, заполняя мир ядовитым зеленым светом, как ее выбросило на каменные плиты огромного мрачного зала, как потом рвало… Страх, который вчера истерзал ее так, что Алита на какое-то мгновение поняла, что сходит с ума, вернулся и вгрызся в живот.
— Давай-давай. Тебе надо встать.
Мико-Мороженщик, небрежно привалившийся к стене у двери, был в точности таким, каким его изобразил художник на книжной обложке. При взгляде на таких мужчин у женщин начинают дрожать колени, а тело охватывает томная слабость. Алита смотрела на него и понимала, что перед ней стоит смерть. Красивая, спокойная, в дорогом костюме — смерть задумчиво посмотрела на нее и повторила:
— Тебе надо встать.
Алита спустила ноги с койки и осторожно поднялась. Пол качнулся под подошвами туфель, поплыл куда-то в сторону, но она все-таки смогла устоять. Мико одобрительно кивнул.
— Вот, хорошо, — он подошел и взял Алиту за предплечья, так, словно собирался закружить девушку в танце. — Боишься меня?
— Боюсь, — призналась Алита. Впрочем, она не знала слов, чтобы описать весь тот ужас, который сейчас перехватывал дыхание. — Очень боюсь.
Мико прикрыл глаза и снова кивнул.
— Правильно. Бойся. Впрочем, скоро все кончится, потерпи.
Он склонился к лицу Алиты, будто принюхивался к ее запаху. От Мико пахло легким одеколоном, мятной пастилкой для дыхания и чем-то еще, смутно знакомым и страшным. Алита зажмурилась.
— Пойдем, — негромко сказал Мико и осторожно повел Алиту к выходу. От ужаса у нее подкосились ноги, и Алита обмякла в его руках, понимая, что ее ведут убивать, и что теперь это на самом деле — все. Никто не придет и не поможет.
— Э, так дело не пойдет, — сквозь прежнюю мягкую расслабленность в голосе Мико зазвучало раздражение, и он ударил Алиту по щеке: резко, яростно, вложив в пощечину всю скопившуюся злость. — Давай, гадина, двигайся! Шевели ногами!
Открыв дверь, Мико вытолкнул Алиту в мрачный коридор. Свет едва проникал в узенькие, затянутые паутиной и мусором окна под самым потолком. Споткнувшись о порог, Алита упала и растянулась на полу. Мороженщик подошел и несколько раз ткнул ее по ноге носком узкого щегольского ботинка — уже без злости.
— И под ноги смотри, — сказал он с прежней мягкостью и протянул ей руку. Алита оперлась на нее и медленно встала на ноги. Почему-то падение прояснило ее разум: туман рассеялся, и страх ослабил грызню. Алита подумала, что раз уж ей предстоит умереть, то ее смерть не принесет Мороженщику радости. Видимо, Мико это понял, потому что пристально посмотрел на Алиту и добавил:
— Лучше не пробуй сбежать. Умрешь уставшей, — он указал на соседнюю дверь и произнес: — Иди, приведи себя в порядок. Воды там в избытке. Я подожду.
За дверью обнаружилось помещение, которое служило бывшим обитателям этого места туалетом. По стене, в полуразрушенной каменной трубе, струился бодрый ручей, падал в выбитую в камне канавку и скрывался под такими же каменными стульчаками. Стена напротив двери была почти разрушена, открывая вид на горы, который в любое другое время Алита сочла бы удивительным по своей красоте. Она никогда не видела гор — розовый свет утреннего солнца медленно стекал по каменным глыбам, выступающим из тумана, растрепанные перышки облаков скользили по беззаботному синему небу, и вся картина, открывшаяся Алите, несла на себе печать томного южного очарования.
Но Алита не планировала любоваться пейзажем. Справив нужду и умывшись ледяной водой из ручейка, она подошла к пролому и выглянула наружу. Над Алитой громоздились тяжелые грубые башни — должно быть, когда-то это была неприступная крепость, но теперь славные времена были в прошлом: в обвалившихся стенах зияли провалы, поросшие молодыми деревцами, и та часть замка, в которой находилась Алита, выглядела сохранившейся лучше всего. Алита свесилась из провала, пытаясь увидеть склон, и едва не вывалилась, когда в дверь сзади постучали.
— Ты там жива?
Прикосновение страха было острым, но в то же время почти привычным. Теперь, когда она решила не сдаваться на милость победителя, было ясно, что страх скоро уйдет.
— Жива! — крикнула Алита. — Сейчас выйду!
Она не поняла, что случилось потом, и отчего небо, край солнца над горами, каменные глыбы и клочья тумана вдруг завертелись пестрым рваным куполом ярмарочной карусели. О том, что покрытый грязью, паутиной и крошевом край стены, на который оперлась Алита, не выдержал ее веса и рассыпался, она поняла уже потом, после того, как бешеное вращение мира перед глазами остановилось. Резкая и неожиданная тишина, охватившая горы после того, как Алита выпала из башни, взорвалась гомоном утренних птиц, журчанием ручейка, дальними вскриками животных в лесу. Алита видела над собой распахнутый зонт неба, причудливо искривленные ветви кустарника, зеленые колонны сосен и не понимала, отчего не чувствует земли.
«Я до сих пор падаю, — вдруг подумала Алита, и в этой мысли не было никаких эмоций. — Я разобьюсь на этих скалах, никогда не вернусь домой и никогда…»
Внезапно она поняла, что золотистое сияние, которое наполняло воздух вокруг, не было солнечным светом — его испускало нечто, похожее на большой мыльный пузырь: охватывая тело Алиты, он держал ее в десятке сантиметров над землей, не позволяя упасть на траву. Алита ахнула от изумления, и пузырь звонко лопнул, рассыпав по земле дождь желто-рыжих искр. Алита шлепнулась на траву, зашипела от боли в спине и тотчас же вскочила на ноги и осмотрелась. Она стояла возле подножия горы, верхушку которой, подобно старой короне, и венчал замок.
Должно быть, Мико-Мороженщик изрядно удивится, когда войдет-таки в туалет и увидит, что клетка опустела, а птичка улетела. Алита издала короткий радостный возглас и продемонстрировала замку торжествующий непристойный жест, подхваченный у обитательниц дома мадам Бьотта.
Впрочем, глазеть по сторонам было некогда. Подхватив юбки, Алита выбралась из кустов, изодрав и чулки, и ноги, и, выйдя на тоненькую, почти незаметную тропинку, бросилась бежать. Пузырь, спасший ее во время падения, по всей вероятности имел ту же природу, что и алая вспышка, поразившая скандального франта; чудом не цепляясь за камни и перепрыгивая через коряги, Алита неслась вниз по склону горы и думала о том, что ее способности злонамеренной ведьмы проявляются тогда, когда жизни угрожает опасность.
