* * *
Разумеется, никто не осудил поступка Лефевра. Убийца, да к тому же одержимый демоном, заслуживал только такого финала. Господин Ульфнар прямо сказал, что Лефевру следовало использовать не нож, а многозарядный револьвер, и не в допросной, а прямо в алтарном зале. Лефевр сказал, что так бы и поступил, но Суза все-таки правовое государство, так что приходится блюсти формальности. На том и порешили, и Лефевр, сдав отчет о деле Мороженщика, отправился домой.
Господин Ульфнар дал ему несколько дней отпуска, и первый день Лефевр провел, отсыпаясь: он с удивлением обнаружил, что дефицит сна у него просто колоссальный. На второй день Лефевр решил приняться за работу и написал послание профессору Гундеготту:
«Дорогой друг! Как вам должно быть известно из газет, дело Мороженщика закрыто. Но моя работа продолжается, и я снова нуждаюсь в вашей помощи. Мне нужно узнать все о легендарных артефактах, которые считаются утерянными. Есть ли среди них такие, что находятся в земле? Буду очень признателен, если вы пришлете мне книги о них. Интересует любая, даже самая абсурдная информация».
Лефевр был уверен, что Винокуров не просто так сказал «выкопаешь артефакт». Он проболтался, будучи свято уверенным, что инквизитор не говорит по-русски. Что ж, это давало Лефевру надежду. Впрочем, когда он увидел груду книг, которую пыхтя и отдуваясь, приволок посыльный, его энтузиазм слегка поубавился.
«Дорогой Огюст-Эжен! — писал профессор. — Вот вам для начала самые известные труды по артефакторике. Должен сказать, что вам предстоит очень большая работа: таких артефактов, какие вас интересуют, известно больше тысячи. Желаю успехов! К слову: принц уже знает об истинном происхождении своей невесты? Если нет, то советую вам хранить эту тайну сильнее, чем южные схизматики хранят свои духовные свитки».
Лефевр не мог не согласиться с профессором. Он не знал, зачем Алита понадобилась Рекигену, но тут и близко не было неземной любви, о которой уже рассыпались все газеты. Бланк, приносивший господину кофе, долгое время воздерживался от вопросов, всем своим видом показывая, насколько сильно его грызет любопытство, но в итоге все-таки не вытерпел и поинтересовался:
— Простите мою дерзость, милорд, но как же миледи Алита оказалась невестой принца?
— Бланк, я превращу тебя в лягушку, — отстраненно сообщил Лефевр, не отрываясь от книги. — Это отучит тебя задавать глупые вопросы.
Бланк приподнял левую бровь: при его невозмутимости это означало высшую степень изумления.
— Хорошо, превращайте, — сказал он. — Но перед этим утолите мое любопытство.
— Пошел вон, — с прежней отстраненностью ответил Лефевр, переворачивая страницу. Бланк пожал плечами и удалился. Когда за ним закрылась дверь, Лефевр отодвинул книгу и устало откинулся на спинку кресла. Видит Господь, он не собирался думать об Алите. Они с принцем вернулись в столицу утром и стали героями, и Лефевру оставалось только надеяться, что Алита будет осторожной и не кинется в омут с головой от радости, что принц сделал ей предложение.
Принцы не женятся на свинарках и приказчицах публичных домов. А если все-таки и женятся, то это ой как неспроста. Хорошо бы Алита поняла это.
В дверь осторожно постучали, и вошел Бланк: теперь он был удивлен настолько сильно, что запнулся за край ковра, чего с ним отроду не бывало.
— Милорд, к вам ее высочество Алита, — промолвил он. Голос дворецкого дрожал от изумления и непонимания, и Лефевр вдруг подумал, что испытывает сходные чувства. Он поднялся и сказал:
— Так пропусти ее сюда, что стоишь?
Бланк отступил в сторону, и в кабинет вошла Алита. Лефевр несколько мгновений смотрел на нее и не узнавал. Вроде бы это была та же самая Алита, которую он вытащил из клетки, и в то же время легкая изящная красавица, стоявшая у дверей, не имела никакого отношения к той девушке. Красавица так и искрилась счастьем. Она была словно луч весеннего солнца; подумав так, Лефевр сразу же выругал себя за банальщину и сказал:
— Здравствуйте, Алита.
Бланк вышел из кабинета, и в коридоре тотчас же послышалось шушуканье служанок. Лефевр набросил на дверь заклинание, не позволяющее подслушивать, и произнес:
— Я очень рад вас видеть.
Алита подошла к нему и несколько минут стояла почти вплотную, не говоря ни слова и просто глядя в глаза.
— Здравствуйте, Огюст-Эжен, — наконец, промолвила она. — Я ведь так и не успела вас поблагодарить. Если бы не вы…
Лефевр спросил себя, можно ли взять ее за руку — теперь, когда Алита стала невестой принца. Подумал и взял. Алита не отстранилась.
— Пустяки, — сказал он со всей возможной небрежностью. — Это моя работа, спасать девушек от чудовищ. Как вы, Алита?
В карих глазах мелькнуло что-то далекое и грустное.
— Мне надо с вами поговорить, Огюст-Эжен, — сказала она. — Принц Рекиген сделал мне предложение. И я согласилась.
Лефевр прекрасно знал, что Алита не ответит принцу отказом, но услышанная новость все равно оказалась для него ударом. Одно дело строить догадки, другое — столкнуться самому. Он мог понять Алиту: муж каждый день говорил ей, что она дура, которую никто и никогда не полюбит, а тут целый принц замуж зовет.
— Я могу вас только поздравить, — сухо проговорил Лефевр. Держать руку Алиты в своей лапище было уже неловко, но он никак не мог заставить себя выпустить ее. — Насколько я знаю, его высочество Рекиген неплохой человек. Думаю, он сможет сделать вас счастливой.
Алита смотрела на него так, словно он подал ей жабу вместо пирожного. Лефевр подумал, что не понимает женщин. Вообще не понимает.
— Вы действительно так считаете? — спросила она. Холода в ее голосе хватило бы на все морозильные погреба столицы. Лефевр выпустил ее руку, и Алита опустилась на диван и произнесла: — Вы уверены?
Лефевр отошел к книжному шкафу и прислушался. В соседней комнате кто-то настойчиво возил по стене стаканом, пытаясь подслушать происходящее в кабинете. Должно быть, Луиз.
— Хотите правду? — спросил он, не оборачиваясь к Алите. Он не понимал, что за чувство, горькое и знобящее, растет в нем, но точно знал, что не может его удержать. — Не знаю, как в вашем мире, а в нашем принцы берут в жены ровню. Они женятся на принцессах соседних государств или на местных герцогинях, если принцесс не осталось. Но за всю историю ни один из них не взял в жены девку из публичного дома.
Он услышал, как зашуршало платье: Алита поднялась с дивана и подошла. Лефевр вдруг почувствовал запах ее духов, легкий и сладкий.
— Посмотрите на меня, Огюст-Эжен, — потребовала она. — Раз уж говорите правду, то говорите ее мне в лицо.
Лефевр повернулся к Алите и тотчас же получил пощечину: крепкую, звонкую, от всей души. Алита смотрела на него и едва сдерживала слезы. Ее губы и кончик носа дрожали.
— Вот кем ты меня считаешь, — негромко сказала она, и первая слезинка все-таки сорвалась с острых темных ресниц. — Девкой из публичного дома.
