А затем Алиту убьют — Лефевр вдруг понял это с невероятной, потрясающей ясностью. В качестве невинной жертвы она принесет Рекигену намного больше пользы. Столица — да что там столица, вся страна выйдет на площади, требуя отыскать и казнить виновных, и скорбящий Рекиген их найдет: например, своих старших братьев, которые решили, что принцесса слишком уж активно набирает популярность. Его величеству ничего не останется, кроме как вершить справедливый суд, и Рекиген станет наследником престола. Свет новоявленной мученицы озарит путь к трону, его высочество наверняка пообещает продолжить добрые дела своей жены, но, разумеется, ничего не сделает, а зачем? И постепенно об Алите все забудут.
В кабинет постучали, и секретарь, долговязый молодой человек с удивительно глупым лицом, принес стопку конвертов на подносе.
— Почта, господин директор, — произнес он без выражения и аккуратно положил письма перед Лефевром. Лефевр смерил его изучающим взглядом и подумал, что секретарь наверняка снабжает нужной информацией заинтересованных людей в министерстве. Как недавно рассказал Гуле, будущее назначение Лефевра министром весьма опечалило некоторых высокопоставленных господ. Что ж, Лефевр понимал, на что идет, когда соглашался на должность.
— Идите, — сухо сказал он, и секретарь подался к выходу. Решив вечером поискать в кабинете что-нибудь вроде мелких подслушивающих артефактов, Лефевр принялся разбирать почту. Деловой переписки было много — да, в общем-то, почти все его время занимала работа с официальными бумагами. Впрочем, сегодня среди оранжевых конвертов государственной почты попался и один белый — частное письмо. Лефевр посмотрел на печать — стоящий на задних лапах лев держал копье — и криво усмехнулся. Сегодня вечером открывался бальный сезон, и господин Куатто решил окончательно взять в оборот новоиспеченного директора и будущего министра. Он действовал в лучших традициях деловых кругов: серьезные вещи откладывать нельзя, сейчас слишком многие начнут подбивать клинья к Страховиду. Сломав печать, Лефевр прочел, что бал начнется в восемь вечера, и семья Куатто ждет и надеется, и все такое, и все прочее… Неожиданно ему стало весело, и Лефевр ощутил какой-то бодрый азарт, знакомый по временам охоты на злонамеренных ведьм. Алита все равно потеряна навсегда, судя по дагерротипам в прессе, они с Рекигеном вполне счастливы друг с другом, а он, возможно, просто накручивает себя на пустом месте, так… Так почему нет?
Маленький глиняный шарик с отпечатком пальца, который Лефевр почему-то до сих пор носил в кармане сюртука, разумеется, не дал ему ответа.
Миледи Этель Куатто исполнилось шестнадцать в конце лета. Девушка действительно была хороша собой и со временем обещала развернуться в настоящую красавицу. Тоненькая зеленоглазая блондинка, еще по-детски порывистая в движениях, она была похожа на лань, готовую в любой момент сорваться с места и убежать. Она была подчеркнуто аристократична и нарочито хорошо воспитана, но порой сквозь оковы строгого воспитания пробивалась совершенно детская непосредственность, и тогда миледи улыбалась гораздо шире, чем предписывал этикет, или, забываясь, указывала на что-то пальцем. Ее матушка, госпожа Катин, до сих пор сохранившая идеальную осанку и прекрасный цвет лица, постоянно одергивала дочь, а в ее холодных голубых глазах плясали огоньки того же азарта, что испытывал Лефевр. «Интересно, кто же здесь настоящий охотник?» — подумал он, неторопливо входя в бальный зал, сверкающий золотом, огнями и драгоценностями дам, и делая вид, что не замечает семейства Куатто. Его-то, конечно, увидели сразу, но Лефевр умудрился взять другое направление, и на какое-то время его потеряли из виду. Он прошел по залу, лениво прислушиваясь к разговорам и издали оценивая товар, который господин председатель так желал ему вручить, потом решил, что незачем мучить человека, который заботится о его деньгах, и подошел к семейству Куатто — папенька и маменька вздохнули с облегчением.
В зеленых глазах Этель мелькнул ужас — так зверь в капкане мог смотреть на охотника, поднявшего ружье. Лефевр неприязненно подумал о том, насколько же надо любить деньги и связи: судя по выражению лица, господин председатель готов был сунуть ему дочку прямо сейчас — бери, делай с ней, что хочешь, хоть фарш крути. Ты же одной ногой на верхушке власти, тебе все можно, только нас потом не забудь и не обдели. «Видно будет», — мрачно подумал Лефевр и сказал:
— Искренне рад встрече, миледи Этель.
Не переставая улыбаться, матушка наградила дочку щипком, и Этель шагнула вперед и сделала реверанс.
— Я тоже рада, милорд, — робко промолвила она, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Раскланявшись с четой Куатто, Лефевр предложил девушке руку и неторопливо повлек ее в сторону одного из балконов — там, возле высоких окон, можно было спокойно беседовать. Этель шла, как на казнь; Лефевр представил себя ее глазами, и картинка действительно вышла пугающей. Высокий уродливый тип, глава одного из самых жутких ведомств Сузы, который пытает ведьм даже в свободное время — не по работе, а уже для души, и с этим человеком придется жить под одной крышей и ложиться в постель. Лефевр подумал, что будь он на месте Этель — удрал бы так, что с собаками не нашли.
— Ну что, миледи Этель, — сказал Лефевр, когда они вошли на балкон, и Этель почти без чувств опустилась на низенькую банкетку. — Страшно, правда?
Девушка прерывисто вздохнула, сдерживая слезы, и посмотрела на Лефевра с такой мольбой, что ему почти стало стыдно.
— Нет, милорд, — ответила она. — Нет, ни в коем случае.
— Врете, — мягко заметил Лефевр, усаживаясь рядом. Этель бы с удовольствием отодвинулась от него, да некуда. — Ну будет, будет так дрожать, прелестное дитя. Не бойтесь, я не кусаюсь. Ваш батюшка решил, что из нас получится прекрасная семья. Давайте думать, что станем с этим делать.
Этель снова взглянула на него, и за слезами Лефевр увидел легкий проблеск любопытства. Наверняка она не ожидала, что разговор свернет в такую сторону.
— А что мы можем с этим сделать? — спросила она. Лефевр неопределенно пожал плечами.
— Первый вариант — это наша свадьба. Можно хоть завтра, — Этель снова вздрогнула: она явно не ожидала, что Лефевр проявит такую прыть. В конце концов, джентльмены так не спешат. — Скажу сразу: я собираюсь вам изменять. Меня мало интересуют целомудренные девушки. Я их, откровенно говоря, побаиваюсь и не знаю, что с ними делать. К тому же, я люблю другую женщину, и иногда это меня очень сильно мучит.
Этель ахнула. Подобный поворот возмутил ее до глубины души. «Скажи спасибо папе», — язвительно подумал Лефевр и продолжал:
— Вдобавок, у меня тяжелая нервная работа, и в быту я просто невыносим. А самое неприятное — это то, что вы каждое утро будете видеть мою физиономию. И каждую ночь тоже. Супружеский долг никто не отменял.
Этель сидела ни жива, ни мертва. Накручивала на палец золотистый локон, выпавший из прически. На мгновение Лефевру стало жаль ее.
— Спросите меня, какой второй вариант?
— И какой же второй вариант? — девушка шмыгнула носом, вздохнула, и на персиковый шелк платья упала слезинка.
