— Ах ты, сука! — воскликнул допросчик с бессильной яростью. — Крути, Клим!
И Клим крутил.
Потом сквозь кровавое марево Лефевр услышал знакомый голос — звонкий, возбужденный и яростный.
— Варварство! Варварство и дикость! — орал Гербренд Гуле. С трудом повернув голову, Лефевр увидел, что старый товарищ стоит перед столом допросчика и едва не хлещет этого угрюмого человека по носатой физиономии новейшим изданием уголовного кодекса. — Вы что творите? Сотрудники инквизиции не подлежат допросу третьей степени! Только увещевательная беседа! Ума лишились?
Допросчик, судя по выражению его лица, готов был вцепиться в горло Гуле.
— Ты кто такой? — спросил он, сжимая и разжимая правый кулак. Гербренд подобрался, не собираясь пропускать удар слева, и сказал:
— Я адвокат господина министра! А ты кто такой?
— Он совершил преступление против короны, — допросчик не утрудил себя ответом. — Государевы преступники лишены всех чинов и званий, и допрос ведется по всей форме.
— Где документы об этом за подписью его величества?
А вот тут допросчик замялся: похоже, к Ахонсо никто не обращался, решив проявить пресловутое и легендарное усердие не по разуму. Лефевр подумал, что в этом есть определенный смысл. Все бумажки можно подписать задним числом, а лезть к государю в момент его горя — все-таки троих сыновей потерял — вряд ли кто-то осмелится. Лучше принести ему на блюдечке голову мерзавца. А еще лучше — отдать этого мерзавца народу, который наверняка уже вышел на улицы, требуя разорвать на шмотья убийцу принцессы. В том, что Алита мертва, никто не сомневается.
— А у меня они есть! — торжествующе заявил Гуле и вынул из внутреннего кармана несколько сложенных листков. Развернув один из них, он прочел: — Мы, Господней милостью Ахонсо… приказываем вести допрос злонамеренного мага Огюста-Эжена Лефевра по форме номер один без применения дополнительных средств устрашения. Допрос обвиняемого допустимо проводить только в присутствии адвоката, — Гуле демонстративно раскланялся во все стороны и представился: — Гербренд Гуле, инквизитор первого ранга, к вашим услугам.
Допросчик смотрел на него с непередаваемым выражением лица. То ли он хотел врезать наглому Гуле так, чтобы тот упал и не поднялся, то ли боролся с желанием взять под козырек: человек, который сумел добиться аудиенции у государя по такому делу и в такой момент, был достоин всяческого уважения. Гуле небрежно бросил на стол бумаги — мелькнули гербы, печати и подпись его величества — и, обернувшись к палачу, холодно осведомился:
— Кого ждем, уважаемый? Снимайте обвиняемого.
Палач произвел некий жест, похожий одновременно на низкий поклон и танец вприсядку, и немедленно принялся расстегивать наручники, державшие Лефевра на пыточном станке. Гуле тем временем не терялся. Он сгреб все бумаги со стола и, дав секретарю напутственного пинка, потребовал кофе. Пока секретарь бегал, а палач приводил Лефевра в более-менее пристойное состояние для продолжения допроса, Гуле развалился на стуле и принялся изучать протокол допроса.
Допросчик был вне себя. Похоже, дело Лефевра было для него шансом отличиться и подняться по ранговой лестнице, и то, что какой-то хрен с бугра настолько вольно вел себя в допросной, взбесило его не на шутку.
— Ладно, хорошо, — сказал он. — Пусть так. Обвиняемый признался в том, что совершил убийство его высочества Рекигена. Это первое преступление против короны. Обвиняемый отказывается сообщить правосудию, где находится ее высочество Алита. Следствие приходит к выводу, что ее высочество мертва. Возможно, убита вместе с мужем.
Гуле посмотрел на допросчика, как на полного идиота. Лефевр горестно усмехнулся и негромко сказал:
— Я ее любил. Я никогда не причинил бы ей вреда.
Теперь уже Гуле изменился в лице.
— Лучше помолчи, Огюст-Эжен, — посоветовал он. — Ни слова не говори в эту сторону.
— Почему это «не говори»? — торжествующе взвился допросчик. — Вот и мотивы! Расправа с принцем Рекигеном из ревности. И убийство ее высочества в состоянии помешательства.
Он выскочил из-за стола и принялся ходить по допросной, заложив руки за спину и, должно быть, воображая себя героем какого-нибудь бульварного романа, где отважный детектив разоблачает преступников, одной рукой прикуривая сигару, а другой обнимая девушку.
— Вы расправились с принцем и отправились с ее высочеством Алитой к себе домой, — сказал допросчик. Было видно, что он с большим удовольствием излагал бы свою теорию, если бы Лефевр висел на пыточном станке вниз головой, но уж чем богаты, тем и рады. — Магический фон дворца и вашего дома, замеренный лучшими экспертами столицы, говорит о том, что принцесса Алита была с вами и была жива. Потом эксперты, стоявшие в оцеплении, зафиксировали резкую вспышку магической активности, а когда вспышка угасла, то принцессы уже не было в доме. И вы пошли сдаваться.
Секретарь принес кофейник и чашки. Гуле налил кофе и передал чашку Лефевру. Допросчик недовольно повел бровью, но обошелся без комментариев.
— Следствие полагает, — продолжал он, — что ее высочество ответила отказом на ваши притязания. И вы убили ее, — допросчик помедлил, оценивая произведенный эффект, и продолжал: — С учетом того, что вы являетесь злонамеренным магом, я предположу, что именно вы навели морок на раненого принца, заставив его совершить все эти ужасные злодеяния. Это дало бы вам повод к расправе.
Лефевр посмотрел на него, как на идиота. Впрочем, это было скорее смешно, чем грустно, и люди в этих допросных сыпали и не такими завиральными идеями.
— Вам бы, господин допросчик, романы писать, — мрачно сказал Лефевр, отпивая безвкусный кофе. — Имели бы бешеную популярность. Я появился во дворце уже после того, как принц обезумел. Спросите ваших экспертов, пусть они скажут, как Рекиген использовал заклинания.
— Уже найдено сильное стороннее воздействие, — со знанием дела добавил Гуле и достал из кармана еще один листок. — Принцем Рекигеном водил некто гораздо сильнее злонамеренного мага Лефевра. Полюбуйтесь, вот все результаты.
Он швырнул листок допросчику — тот поймал бумагу, и его лицо стало каким-то жалким — и сказал:
— Это была одержимость вроде той, которой был подвержен приснопамятный Мороженщик. Милорд Лефевр выполнил свою работу.
Допросчик некоторое время расхаживал просто так, молча — потом он утратил всякую сдержанность и рявкнул:
— Ты убил принцессу, гнида! Где ее тело? Что ты с ней сделал?
Лефевр допил кофе и встал с лавки. Пол качнулся под ногами, окружающий мир затянуло серой пеленой наступающего обморока, но он сумел-таки устоять и, проговорив:
— Ее высочество жива. Но все подробности я расскажу государю — и только ему, — все же не выдержал форса и рухнул на пол допросной.
* * *
Разумеется, его не повели к Ахонсо вот так сразу. Лефевр провел ночь в тюрьме, и, несмотря на все усилия Гуле, его засунули в самую грязную камеру — постарался безымянный допросчик, который так и не счел нужным представиться. Когда Лефевра уводили, он вдруг ухмыльнулся и сказал:
