- Что ж, мне пора. Загляну к вам вечером. Кстати… - он сделал паузу и добавил уже гораздо жестче: - Не советую пытаться уехать из города. Я не запугиваю, я просто предупреждаю.
Теперь Хельга смотрела на него с нескрываемым страхом. Когда за Вадимом захлопнулась дверь, девушка опустилась на диван и растерянно сказала:
- Кажется, мы с тобой очень серьезно вляпались…
Лефевр вдруг подумал, что Хельга очень похожа на его покойную сестру Бригитту. Не внешностью - какими-то едва уловимыми повадками, которые делают человека уникальным. Например, манерой задумчиво наматывать на палец растрепанный хвостик длинной косы. И смотреть, словно он, Лефевр, способен сделать так, что все проблемы окажутся смешными мелкими недоразумениями.
- Посмотрим, - Лефевр попробовал улыбнуться, но улыбка вышла натянутой: он слишком устал, создавая Колобка. - Я им так просто не дамся. И тебя в обиду не дам.
Хельга посмотрела на него с благодарностью. Кажется, в эту минуту она наконец-то перестала бояться.
Как в комнате появился Знаменский, они так и не поняли. Только что не было - и вот стоит в дверях, держит в левой руке незажженную трубку и смотрит пристально и испытывающе. Лефевр подумал, что он здорово блефовал перед Вадимом, когда говорил, что уйдет в любую минуту, и Знаменский с ним не совладает. Этот человек с совершенно мирной внешностью бюргера средних лет обладал невероятной по величине властью, и, чтобы это понять, не надо было видеть в нем магию.
Хельга ойкнула и отступила, спрятавшись за Лефевра.
- Доброе утро, друзья, - проговорил Знаменский. Лефевр ощутил, как от вкрадчивого дружелюбия в его голосе по спине побежали мурашки. - Как переночевали?
Он прошел в комнату и, опустившись в кресло, предложил:
- Вы присаживайтесь, в ногах правды нет.
Предложение было похоже на приказ, и Лефевру не хотелось проверять, что последует за отказом. Когда они с Хельгой устроились на диване возле окна, Лефевр произнес:
- Не ожидал увидеть вас в такую рань.
Знаменский только рукой махнул.
- Мне в последнее время не спится. Возраст, видите ли. А у вас интересная магия, Огюст-Эжен. Расскажите, как вы смогли вывести из строя видеокамеры?
Лефевр неопределенно пожал плечами.
- Не люблю, когда за мной шпионят. Направленный бросок личного заклинания.
Знаменский прикрыл глаза. Понимающе качнул головой.
- Благодарю вас за работу с картой, дорогой друг. Уверен, что у этого шарика все получится. Кстати, у меня есть для вас подарок. Скажем так, знак серьезности моих намерений.
Почему-то Лефевр подумал, что Знаменский собирается его убить. Бросить какую-нибудь заковыристую местную дрянь и смотреть, как она выжирает внутренности жертвы. Пожалуй, такие, как Знаменский, не брезгуют смотреть на пытки и казни… Должно быть, выражение лица Лефевра было очень красноречивым, потому что губы Знаменского дрогнули в какой-то извиняющейся улыбке, и он поспешил объяснить:
- Давеча в беседе с моим помощником вы усомнились в том, что я смогу открыть ворота между мирами. Открывать их сейчас я не стану. Но вы сможете увидеть то, что в эту минуту происходит у вас дома, - он указал на зеркало, висящее напротив дивана, и сказал: - Просто подойдите и подумайте о человеке, которого хотите увидеть.
Зеркало было очень старым. На многочисленных финтифлюшках, покрывавших раму, давным-давно облезла позолота, но прозрачная глубина была невероятно четкой, и даже мелкие темные пятнышки не портили отражения. Лефевр поднялся и послушно приблизился к зеркалу. Хельга в отражении смотрела с таким ужасом, словно оттуда должно было выскочить чудовище. Знаменский улыбался, но Лефевр заметил, что на высоком лбу мага выступили капли пота.
- Смотрите, - властно проронил он. - Смотрите и вспоминайте.
Комната в отражении качнулась и мягко поплыла куда-то в сторону. «Алита», - мысленно произнес Лефевр, стараясь взять себя в руки и не думать о том, что он может увидеть что-то страшное. «Алита», - повторил он и вспомнил: рыжие кудрявые волосы, карие глаза, россыпь веснушек на скулах…
Какая она теперь?
- Смотрите… - донеслось откуда-то из невообразимого далека, и Лефевр увидел, что в отражении теперь совсем другая комната. Кажется, он ахнул, узнав ее - это были гостевые покои его столичного дома, за три года обстановка совсем не изменилась, вот только…
- Мать вашу так… - не выдержала Хельга и воскликнула: - Не смотри, Женька! Не надо!
Но Лефевр смотрел - двое в отражении занимались любовью, крошечный шарик зачарованного светлячка, паривший под потолком, отбрасывал медовые мазки света на сплетенные тела. Рыжие волосы Алиты разметались по подушке, тонкие пальцы судорожно впились в плечо темноволосого красавца, любившего ее с такой яростной страстью, словно…
Она была рядом. Лефевр мог протянуть руку и прикоснуться кончиками пальцев к светлой коже, покрытой веснушками, дотронуться до пушистых кудрявых локонов - она ведь была здесь, рядом. Пусть даже в миллиардах световых лет от него - и все равно рядом…
Лефевр отвернулся и сел обратно на диван. Отражение помутнело и растаяло: теперь в зеркале отражалась комната в двушке на московской окраине.
Кажется, Лефевр забыл, как дышать. Ком в груди разросся так сильно, что пришло отстраненное равнодушное понимание: это сердечный приступ, сейчас он сделает свое дело, и все наконец-то закончится. Впрочем, это мучительное состояние продлилось недолго: Лефевр смог взять себя в руки и произнес:
- Да, ваши возможности поражают.
Его голос прозвучал на удивление спокойно. Он и сам такого не ожидал. Знаменский вопросительно изогнул левую бровь.
- Это и есть ваша леди? - осведомился он.
Ком в груди медленно таял - на его место пришел противный холодок, похожий на неотвратимо наползающую тошноту. Лефевр кивнул.
- Да, это она, если вам настолько интересно.
Выражение сочувствия на лице Знаменского было настолько искренним, что в него невольно хотелось поверить. Но Лефевр не верил. Все это было игрой, манипуляцией - на месте Знаменского он вел бы себя точно так же. Просто потому, что иногда отчаяние заставляет противника сдаться.
- Мне жаль, Огюст-Эжен, - Знаменский покачал головой и поднялся. - Мне действительно жаль.
Хельга одарила его воистину испепеляющим взглядом. Знаменский сделал вид, что не заметил.
- Что ж, друзья, вынужден вас покинуть, - сказал он и неторопливо направился к выходу. - Провожать меня не надо.
Никто и не собирался.
Когда в прихожей хлопнула дверь, Хельга немедленно обняла Лефевра - и вот в ее сочувствие и понимание он верил. Эта некрасивая девчонка была искренней, как крик боли. Лефевр не мог разобрать тех негромких успокаивающих слов, которые она шептала - гул в ушах, появившийся после ухода Знаменского, забивал даже мысли.
