Бабушка плакала, глядя на внука.
- Он давно так не играл, - словно извиняясь, сказала Мария, когда они вышли на крохотную грязную кухню сделать чаю. Вадим смотрел, как по обколотому кафелю шествует здоровенный таракан - с достоинством короля и повелителя этих мест - и чувствовал себя странно. Ему не хотелось, чтобы Мария и мальчик были здесь, и в то же время он ругал себя за это нежелание. В конце концов, кто они друг другу? Никто.
- А как играл? - спросил Вадим просто ради того, чтобы развеять угрюмые мысли. Мария как-то жалко улыбнулась и ответила:
- В последнее время - никак. Сидел, лежал… У него просто сил не было. Вы знаете… - она хотела было сказать еще что-то, но махнула рукой и промолвила: - Неважно. Уже неважно.
Вадим хотел было сказать ей что-то такое, чтобы вся ее усталость, скопившаяся за время болезни сына, исчезла навсегда, что-то хорошее и ободряющее, но он никогда не был мастером плетения словес, ни при жизни, ни потом, и поэтому сказал просто:
- Все будет хорошо, Маш. Сама видишь.
На следующий день он отвез их в аэропорт, проводил на посадку и, глядя, как Дима улыбается и машет ему игрушечным динозавром, подумал, что, наверно, утратил нечто очень важное, такое, без чего все его посмертие не имеет смысла. Вадим снова не знал, как назвать это чувство, но оно, даже неназванное, мучило его и не давало покоя.
Даже Хельга, которая испытывала к Вадиму искреннюю и чистую неприязнь, сказала:
- Что-то ты, дружище, бледный. Не наелся?
Вадим плюхнулся в свое кресло в углу, которое всегда оставалось в тени, сколько бы ламп ни горело в комнате, вздохнул и ответил:
- Не умничай, а? И так тошно.
Хельга посмотрела на него так, словно он прошелся без штанов по улице или учудил что-нибудь похлеще.
- Тебе тошно? - удивилась она и вдруг испытующе прищурилась и посмотрела на Вадима так, что ему захотелось забиться куда-нибудь под ковер и не вылезать до Страшного суда.
- Что! - не вытерпел он. Губы Хельги задрожали, словно она с трудом удерживала улыбку, а потом наглая девчонка расхохоталась на весь дом и ткнула в Вадима пальцем:
- Да ты влюбился! Точно, влюбился!
- Вот дура, - мрачно отмахнулся Вадим и нахмурился. - Ничего я не влюбился, не выдумывай. Просто знаешь, - он откинулся на спинку кресла и устало прикрыл глаза, - когда-то давно, очень давно, я любил одну девушку. До Чечни еще.
Хельга моментально стала серьезной. Весь ее смех куда-то испарился.
- А потом? - спросила она, и Вадим, к своему искреннему удивлению, услышал в ее голосе внимательный, неравнодушный интерес. Почти понимание.
- Потом я умер, - сказал он. - И все.
Такой финал Хельгу явно не устроил. Она заерзала на диване и растерянно сказала:
- Нет, ну так не бывает, чтобы все. Совсем все.
- Бывает, - Вадим устроился в кресле поудобнее и подумал, что ему все-таки надо поспать часок-другой. Может, тогда это странное ощущение, что угнездилось в его голове, исчезнет и перестанет мучить. Так мучит заноза или сломанный ноготь: вроде бы не болит, но о себе напоминает постоянно.
- Мне это не нравится, - призналась Хельга, и ее озарила просто невероятная по глупости идея: - Слушай! Может, тебе поехать за ними? За Машей и мальчиком?
Вадим даже рассмеялся, но смех получился каким-то ненатуральным. Ха, ха, ха - просто обозначение смеха. Он вдруг понял, что Хельга права, и ему действительно хочется взять и улететь в Красноярск. Молодая женщина, одна с ребенком, мало ли, что может случиться? Бывший муж, например, вылезет с прекрасной мотивацией морального урода: я уходил от больного, а он теперь здоровый.
Он почему-то был уверен, что так все и произойдет.
- Я даже не помню, как ту девочку звали, - задумчиво сказал Вадим. - Лица не помню, ничего… Просто знаю, что была.
- Это не ответ на мой вопрос, - вздохнула Хельга. - Вот даже ни разу не ответ.
Вадим улыбнулся, но вместо улыбки получилась очень неприятная гримаса.
- Неужели ты думаешь, что я кому-то нужен вот такой, - промолвил он. Хельга только руками развела.
- Почему нет? Ты знаешь, я видела, как хватаются за алкашей и наркошей. Так что упырь это еще не самый неприятный вариант.
Теперь Вадим улыбнулся намного искреннее. Хельга умела пробудить то, что он считал человечным.
Как и Мария. Вадим вспомнил, как она смотрела на него - с тихой спокойной лаской, не прямо, а чуть искоса, словно он не должен был заметить ее взгляд. Словно она не должна была так смотреть.
- Это больно, - устало произнес Вадим. - Оживать всегда больно. Особенно если много-много лет… Тебя тогда и на свете не было, пигалица. А ты делаешь вид, будто все понимаешь.
- Я не делаю вид, - насупилась Хельга. - Я хочу помочь.
- Избавиться ты от меня хочешь. Но не выйдет, - припечатал Вадим и поднялся. - Ладно, было да прошло.
На следующий день он сделал то, чего не делал уже несколько недель: включил маленький ноутбук и вышел в интернет. Поиски Марии заняли несколько минут - открыв ее профайл в социальной сети, Вадим увидел, что девушка онлайн. «Мы дома!» - всплыл новый статус на странице, и Вадим написал:
«Привет. Как добрались?»
Она ответила не сразу - может, письма накопились, может, не поняла, кто этот человек с абстрактной картинкой на аватарке, который ни с того, ни с сего ей пишет.
«Здравствуйте! Долетели хорошо, отдыхаем. Димка передает вам привет».
Вадим закинул руки за голову и некоторое время смотрел в потолок.
«Давай на ты?» - предложил он. Мария помедлила и ответила:
«Давай».
Потом Мария вышла из сети, а Вадим долго сидел за столом, бездумно листал новостные страницы и размышлял о том, что должен прекратить все это. Если у него могла быть душа, то именно сейчас, в эти минуты, она прорастала в нем заново - и это было страшно и больно, потому что он не знал, как с ней жить и что делать. А потом Вадим закрыл ноутбук и отправился к хозяину.
Он и сам не верил, что готов сказать, вернее, попросить…
Открыв дверь кабинета Лефевра, Вадим вошел и, не затрудняя себя приветствиями и долгими предисловиями, проговорил:
- Евгений Андреевич, я хочу уехать в Красноярск к Маше.
Лефевр оторвался от своих бумаг, и Вадим на мгновение увидел тусклый отблеск короны. Но страшно не стало - и он искренне удивился этому отсутствию страха.
- Понимаете, я… Она мне понравилась, - хмуро признался Вадим. - И я хочу быть с ней.
Лефевр помолчал, словно никак не мог взять в толк, о чем говорит Вадим, а потом развел руками и улыбнулся:
- Совет да любовь. Что я еще могу сказать?
