Конечно, можно было бы хлопнуть дверью и попросить расчета, раз дресс-код казался настолько утомительным. Но той зарплаты, которую она получала, хватило на покупку двухкомнатной квартиры в одном из приличных районов, и Хельга понимала, что помогать родителям проще, работая личной помощницей Хариндера, а не, допустим, продавщицей в магазине настольных игр.
В конце концов, Хариндер был к ней добр и снисходителен.
В конце концов, она жалела его. Чисто по-женски жалела.
После того, как корона выбрала нового владыку, и Хариндер рухнул на пол в кабинете Знаменского, у Хельги не оставалось выбора - вздохнув, она долго смотрела на разбитое зеркало, сквозь которое ушел домой Огюст-Эжен, а затем засучила рукава и отправилась помогать. Несколько дней Хариндер провел в бреду - как поняла Хельга, это был конфликт магических сил, местных и тех, которые он принес с собой.
Потом ему полегчало. Настолько, что он каким-то образом сумел заговорить по-русски и попросил выпить. Хельга принесла минеральной воды, и Хариндер посмотрел на нее, как на сумасшедшую.
- Выпить, - повторил он. - Выпить, а не попить.
- Да я уж поняла, - ответила Хельга. Почему-то ей захотелось ершиться. - Пока без выпивки обойдетесь, вашбродь.
Должно быть, выражение ее лица было достаточно красноречивым. Хариндер не стал спорить - как потом поняла Хельга, он редко вступал в пререкания. Сразу наносил удар, если требовалось, и маги очень быстро начали жалеть о временах Знаменского, которого считали тираном и сатрапом.
Но с Хельгой Хариндер всегда оставался джентльменом.
Постепенно дела вошли в свою колею, и потянулись дни, наполненные спокойной работой. Не сказать, чтоб Хельга сбивалась с ног, выполняя поручения Короля Севера, но забот хватало. Однажды она даже позвонила Вадиму в Красноярск, чтобы спросить, как он умудрялся со всем управиться. Упырь, который больше не был упырем, дал ей пару стратегических и тактических советов и, помедлив, словно собираясь с духом и опасаясь услышать отказ, пригласил на свою свадьбу.
- Слушай, а как же ты дальше-то собираешься? - поинтересовалась Хельга после всех поздравлений. - Стареть и все такое…
Вадим усмехнулся так, будто хотел сказать: дура ты, пигалица.
- Да вот нашел средство, - уклончиво ответил он и радостно добавил: - Проживу обычную человеческую жизнь и умру окончательно.
Почему-то Хельга ужасно этому обрадовалась. Это было правильным.
Еще больше она обрадовалась тому, что Хариндер однажды отвлекся от своих дел и, выслушав ее сбивчивую просьбу, состряпал заклинание-маячок. С его помощью Хельга могла находить пропажи: вещи, животных, людей - маячку было безразлично, кого искать, и, считав заказ, он вспыхивал на карте, показывая местоположение потери.
Иногда Хельга успевала. Иногда нет. Но маячок привносил в ее жизнь какую-то особую цельность, словно она наконец-то нашла то, что искала в своих скитаниях по бесчисленным российским дорогам. Путь был закончен, и закончен так, как нужно. Когда маячок вспыхивал в очередной раз, и Хельга выезжала туда, где были потерявшиеся дети, на душе становилось тепло.
Один раз она спасла мальчишку, который заблудился в лесу.
Один раз привела домой старика, забывшего, где он живет.
Один раз успела найти и вывезти девушку буквально за несколько минут до возвращения ее похитителя.
Хариндер тихо улыбался, когда Хельга рассказывала о том, кого и при каких обстоятельствах сумела вернуть: дескать, чем бы дитя ни тешилось… Казалось, он вообще не воспринимает Хельгу всерьез, считая ее кем-то вроде любопытной домашней зверушки.
Но спустя год они стали любовниками. Совершенно случайно: выпили лишнего на Новый год и проснулись в одной постели, и Хельга, которая после встречи с Борисом-из-камышей больше никогда и ни с кем не собиралась заводить романов, искренне удивилась тому, насколько легко все случилось. Видимо, даже самая сильная боль однажды кончается, ее яд высыхает и выветривается, и ты даже не понимаешь, когда снова начинаешь жить. Должно быть, именно это сейчас и нужно было Хельге: ненавязчивый роман с хорошим человеком - а в том, что новый Король Севера все-таки был хорошим, Хельга не сомневалась.
Хотя бы потому, что он никогда не садился в свои сани, запряженные мертвецами. Хариндер мог быть крайне жестким в общении с магами, но Хельге вполне хватало того, что он не желал увеличивать собственную власть за счет сил из темных краев мира.
Однажды, когда Хариндер уехал из Москвы по каким-то делам, Хельга вдруг поняла, что соскучилась по Огюсту-Эжену. Она понимала, что у него все хорошо, он вернулся домой и встретил любимую, но одного понимания, этого тихого теплого чувства, что таилось в самой глубине сердца, было недостаточно. Хельга долго бродила по комнате, собираясь с силами, и то отговаривая себя, то вновь убеждая отправиться в кабинет Хариндера.
Зеркало, висевшее там на стене, было покрыто таким слоем чар, что почти превратилось в артефакт наподобие тех, которые существовали в соседнем мире. Наконец, собравшись с силами, Хельга отперла дверь кабинета и скользнула внутрь. Ей хотелось надеяться, что Хариндер об этом не узнает - а если узнает, то не станет ее наказывать.
Он, должно быть, и сам заглядывал в свой прежний мир.
Разумеется, Хельга не знала механизма работы заклинания, открывающего врата. Она просто стояла перед зеркалом, смотрела в его таинственную темную глубину и мысленно звала Лефевра. В какой-то момент Хельге показалось, что она погружается в дрему - именно в этот миг ее зов услышали, и зеркало, на мгновение вспыхнув ярким белым огнем, отразило уже не лицо девушки, а изящный кабинет в викторианском стиле. За столом, заваленным книгами и папками для бумаг, сидел человек, и, всмотревшись в него, Хельга радостно замахала рукой и воскликнула:
- Огюст-Эжен! Женька!
Лефевр вздрогнул и оторвался от бумаг, не понимая, кто и откуда его зовет. Хельга всматривалась в его лицо и чувствовала, что сейчас разревется от счастья. Он был жив и здоров, судя по всему, с ним все было в порядке… Лефевр вышел из-за стола и, сделав несколько шагов, встал возле зеркала на стене кабинета - Хельга не видела его, но подозревала, что это именно зеркало.
«Хельга», - прочла она по губам и все-таки расплакалась. Слезы так и полились по щекам, и радость, острая и бесконечная, кольнула сердце.
Лефевр улыбнулся и постучал пальцем по уху: дескать, тебя не слышно. Он вернулся к столу, взял стопку бумаги и перо и написав несколько слов, вернулся к зеркалу.
«Как дела, Хельга? - прочла она. - Все хорошо?»
Хельга закивала и метнулась к столу Хариндера. Толстый темный маркер отплясывал джигу в ее пальцах, а на бумагу падали слезы.
«Все хорошо, - написала она. - Как ты? Ты нашел Алиту?»
Лефевр утвердительно качнул головой и улыбнулся. Хельга ни разу не видела, чтоб он улыбался так: открыто, свободно и радостно, как будет улыбаться человек, наконец-то завершивший долгий и трудный путь.
