Ворота распахнулись сами, стоило нам только подъехать к ним. Вэлах же сделался совсем каменным, расправил плечи и поднял голову. Ехать с ним сразу стало совсем неудобно. Создавалось такое чувство, будто я на одной лошади со статуей сижу.
Погладив напряженного императора по спине, аккуратно между лопаток, я негромко посоветовала:
— Ты бы расслабился, болезный.
Вэлах дрогнул и зашипел, чуть повернув ко мне голову, хвост его несколько раз с силой ударился о сапог:
— Не семей так делать. И говорить без разрешения!
— Мелор, я не хочу с ним ехать. Он шипит и командует. Забери меня, а? — говорила я почему-то шепотом, интуитивно чувствуя, что орать не стоит. А лучше и вовсе сделать так, как требует император.
Босс не расслышал моих слов: зато сиятельство очень даже хорошо все расслышало и закаменело ещё больше. Мне даже показалось, что он сейчас заскрипит и крошиться начнёт он перенапряжения.
— Прости-прости. Уже молчу, — поспешно заверила я, нервно отдернув руку, которая опять протянулась погладить черта.
А по ступеням уже спешили. Полноватый дерганный дэвалиец, бодрым мячиком скатился к нам с высокой лестницы в три пролета. Уши его нервно подрагивали, хвост испуганно жался к ноге, спрятав кончик в сапогах. Высоких и невероятно дорогих.
— Вааааше императорское...
— Вэлах, тебе нужно сменить управляющего, — второй дэвалиец, спускавшийся сразу за нервным пухляшом, оказался огромным, рыжеволосым верзилой с развитой мускулатурой и увечным левым ухом. Острый кончик которого был кем-то бессовестно срезан.
— Что на этот раз? — голос у Вэлаха был ровный, спокойный и совершенно неприятный. Пустой.
Пухленький вздрогнул и прижал уши, выдавая себя с головой. Встречать своего императора выкатился управляющий, судя по всему, пойманный на горяченьком.
— Использовал твою личную печать, — коротко поведал рыжий, — собирался подарить три крупнейшие угольные шахты Девору.
Вэлах хмыкнул. Недобро так, осуждающие. И в осуждение его отчетливо ощущалась сырость холодных камер. Управляющий это точно осознал, побледнел сильнее прежнего и уже собирался свалиться в обморок, но не посмел этого сделать, пригвожденный к месту тяжёлым взглядом. Так и стоял дрожа и периодически глаза закатывая.
— За неплохую благодарность, разумеется, — вбил последний гвоздь в гроб хвостатого расхитителя императорской собственности рыжий.
— Это не-недоразумение, — проблеял управляющий, перед глазами у которого очень чётко встала картинка своего незавидного будущего.
— Мелор, разберись с девчонкой. У меня уже появилась работа.
Работа его была бледна, глубоко несчастна и, кажется, уже сто раз успела пожалеть о своём решении подзаработать.
Уже стоя рядом с боссом и глядя в спину удаляющемуся сиятельству я с грустью поняла, что дворец, каким бы большим и красивым он не был снаружи, и как бы богато украшен не был внутри...дворец этот мне уже совсем не нравился.
— И как часто здесь такое бывает? — без особого интереса полюбопытствовала я, бредя за Мелором. Лошадей увели как-то очень быстро и незаметно, оставив меня наедине с боссом, который не желал стоять на месте.
Поднявшись по лестнице, мы оказались в просторном помещении. Белые, мраморные стены, искусно вырезанные колонны, сводчатый потолок, оказавшийся таким высоким, что свет не достигал его, скрывая что-то очень интересное, в интригующем полумраке, и гулкое эхо шагов делали меня ещё меньше, незначительные, слабее, чем я была на самом деле. Мне не нравилось это чувство. И рука разболелась сильнее, напоминая о себе.
— Не очень. Как правило придворные дорожат своими жизнями и не злят Вэлаха.
— Ну, я его злила много раз и ещё жива.
Босс посмотрел на меня снисходительно:
— Что говорит о полном отсутствии у тебя чувства самосохранения. И бешеном везении.
— А сейчас что мы будем делать? — известие о своем везении я проигнорировала не решившись вступать в спор прямо сейчас. Все, что случилось со мной за последний месяц ясно свидетельствовало о том, что везет мне редко. Почти никогда.
— Отведем тебя к целителю, а после выберем подходящие покои.
Энтузиазма в его голосе не было, но мы все равно пошли. Лечиться и выбирать мне спальню.
Я никогда раньше не спала в музее. Не было в моей жизни подобного приключения до встречи с моим хвостатым нанимателем.
Оказавшись помощницей Мелора, я должна была не только читать всех на кого укажут, но и жить была обязана в неуютной спальне, больше всего напоминающих музей.
Покои мои были разделены сразу на четыре комнаты, одна из которых мне понравилась очень: ванная была светлой, большой и могла гордо именоваться Ванной. Именно так, с большой буквы.
Гардеробная из которой можно было сделать ещё одну ванную, гостиная и, непосредственно, спальня, в которой прямо посередине, на небольшом возвышении величественно стояла кровать исполинских размеров, заставили меня грустить.
В детстве у меня была небольшая, но очень уютная комната, которая мне нравилась совершенно всем, поступив в университет в другом городе, я стала снимать небольшую однокомнатную квартиру, которая так же меня всем устраивала, и, оказавшись вдруг хозяйкой таких обширных территорий, я растерялась.
Даже собиралась было выбить из босса покои поменьше, но не успела.
Пока я таращилась на то, чем меня так величественно одарили, Мелор смылся, пообещав напоследок, что обед мне принесут в покои.
Принесли.
И, по идее, я должна была бы быть рада.
Меня вылечили и рука больше не болела, а тонкие, белесые шрамики, оставшиеся после зубов нечисти, должны были скоро и вовсе исчезнуть. Меня накормили вкусной едой. И поселили в шикарных апартаментах...
Но именно последний пункт очень качественно перекрывал все предыдущие.
Я никогда раньше не спала в музее. Но в этот раз мне пришлось.
Часть вторая. Практика
Глава первая. Будние-будни.
Ещё пребывающую в шоке и лёгком ступоре, от окружающей красоты, мучили целый день, уже ближе к вечеру вернув моё едва живое тельце боссу.
Я была полностью обмеряна, частично невменяема и совершенно несчастно.
Невменяемой и несчастной я так и осталась, а сегодня, мне грозила ещё незавидная участь быть обколотой, если какой-то из нарядов не подойдёт и его нужно будет ушивать. А его точно нужно будет ушивать.
От жизни такой непростой, я сильно похудела и походила теперь на свеженький труп. Очень свеженький и очень заморенный.
— Варвара, прекрати испытывать моё терпение, — велел неугомонный босс, который, кажется, вообще не спал. Каждое утро, ровно в шесть часов, он врывался в мои покои и будил меня всякими страшными способами.
