Выглядела она настолько потерянной, что я попыталась ее подбодрить. Очень...своеобразным способом:
— Я вообще не спорю, у меня босс такой же. И ответственный, и нервный, и орет очень громко.
— Эй! — Рина больно ткнула меня пальцем под ребра, — ты о моём будущем муже говоришь.
— И о своем действующем боссе.
— Ингрим не плохой, - Милани не выглядела уверенной в том, что говорит, но отчаянно пыталась убедить нас в этом, и очень хотела убедиться в этом сама.
— Предлагаю за это выпить! — у Рины было очень хорошее настроение и портить его она совершенно не хотела, — я знаю, где здесь можно раздобыть вкуснейший ликер.
— Но... — фиялка замялась.
— Устроим репетицию девичника? — я была готова к новым экспериментам.
— Репетицию чего? — ни Рина, ни Милани не были в курсе этой маленькой, человеческой традиции.
— Ооо, чувствую, я вам сегодня много интересного расскажу, — пообещала я, радостно потирая руки.
— Что все это значит? — нашёл меня Вэлах в первом часу ночи, в компании моих почти замужних собутыльниц, как раз в тот момент, когда я собиралась рассказать им, что такое «горько» и почему в момент, когда гости это орут, нужно целоваться. Сама теорию знала плохо и едва ли смогла бы выдавить из себя что-то вразумительнее пафосного «так исторически сложилось», потому появлению императора очень обрадовалась...кажется, это были именно мои эмоции. Сидевшие рядом дэвалийки как-то не выказывали особого восторга, лицезрея в непосредственной близости самого императора.
— Как хорошо, что ты пришёл! — я чувствовала себя отвратительно пьяной, зверски счастливой и немного растерянной. А все потому, что после пятой рюмочки ликера, который мы нагло распивали в кабинете босса, у меня напрочь слетела защита и мои эмоции уже давно потерялись среди чужих. Я не знала кто из нас что чувствует, но совсем не беспокоилась по этому поводу. Мне было хорошо и остальное не имело значения.
— Я спросил, что это значит?
— Ну... — вразумительного ответа у меня не было.
Милани пьяно хихикнула и откинулась назад, безвольно упав на ковёр.
Спивались мы на полу первое время воровато прислушиваясь к шуму за дверью. Все боялись, что вернётся Мелор и нас застанет, или несчастный, которого Рина обворовала на несколько бутылок ликера, бросится искать пропажу и, собственно, вора, но спустя полчаса и пол одну бутылку, нас это уже совсем не беспокоило.
— Ты знаешь сколько времени? — мрачно спросил чёрт. Его раздражение прихлопнуло меня по голове, разгоняя разноцветную дымку, витавшую перед глазами.
Ошалело сморгнув заклубившийся перед глазами красный туман, я робко уточнила:
— Уже очень поздно?
Вэлах кивнул. Ему много чего хотелось мне сказать, наверное, не все из этого было цензурным, но присутствие свидетелей его останавливало.
— Ноу меня есть оправдание. Мы праздновали!
— Что? — Вэлах считал, что оправдания мне нет.
— Подходящее к концу, замечательное время незамужней жизни, — чёртово недовольство грубо смяло мой мозг. Оч-чень неприятное ощущения. Мне стало обидно за свои мозги и за наш праздник, — ты, кстати, можешь присоединиться. Тебе сегодня тоже есть что праздновать.
— Что же? — и никакого любопытства.
— Чудесное избавление от принудительной свадьбы, — выпалила я, ожидая удивление или хоть чего-то похожего на него. Получила только больше раздражения и усталость, тяжело навалившуюся на плечи.
— О чем ты?
— Тебя планировали женить. Насильно. Не спрашивая твоего мнения. А я тебя спасла!
— От кого?
Расслабленный алкоголем мозг не мог уследить за разговором, я заторможенно моргнула и глупо переспросила:
— Чего?
— От кого ты меня спасла? — у кого-то терпение кончалось, — на ком меня женить хотели?
— А! Ну так это легко! От себя я тебя и спасла. Понятно?
Рина икнула и закрыла глаза, повалившись на ковёр вслед за Милани. Сидеть осталась только я. Последний герой, блин.
— Понятно, — легко согласился Вэлах, и, не церемонясь, за шкирку поднял меня с пола. Придушенно хрюкнув, я поспешно вытянулась в полный рост, но даже так ворот продолжал давить на горло и никто не спешил возвращать мне свободу, — понятно мне, что тебя проще в комнате запереть и не выпускать никуда, чтобы проблем избежать.
— Я читающая, — хрипло напомнила ему. Радостно уже не было.
— Мелор призовет другого. Серьезного и ответственного.
— Вам же будет скучно.
— Нам будет спокойно, — признался Вэлах, закидывая меня на плечо, — мне будет спокойно.
— Кхе... — сумасшедший чёрт понес меня прочь из кабинета. Напоследок я ещё успела заметить, как Рина открыла один глаз, убедилась, что беда прошла стороной, унеся с собой всего одну жертву, и потянулась к бутылке, собираясь помянуть меня добрым словом.
Показав ей на прощание кулак, я безвольно обвисла, пытаясь совладать с подступающей тошнотой.
Жесткое плечо сильно давило на живот, кровь медленно приливала к голове и дышать отчего-то было очень тяжело. А ещё меня покидали радость и растерянность, и изрядная доля алкоголя тоже осталась в кабинете.
В прохладном коридоре, где гуляли сквозняки и порой можно было встретить любопытных слуг, не спящих в столь поздний час, болтаясь на чертовом плече, я очень ясно осознала, что была почти трезвой. И это было даже немного обидно.
Потому что я оказалась не настолько пьяной, чтобы не обращать внимания на эмоции Вэлаха, но и недостаточно трезвой, чтобы поставить блок на место.
Приходилось бороться с тошнотой, ерзать на плече и ощущать смешенные в тугой, разноцветный клубок, императорские эмоции.
Изредка, где-то на грани сознания вспыхивали отголоски чужих эмоций, но быстро затухали. Один раз я прямо пятой точкой ощутила шокированное удивление двух стражников, которым не посчастливилось повстречаться на нашем пути. Но Вэлаха я чувствовала постоянно.
И это было бы совсем не страшно, если бы все, что я ощущала, мне было понятно.
Нет, усталость, раздражение, непонимание и почти осязаемую безнадежность, за которой сразу выскакивало смирение, я понимала. Занимало меня совсем другое чувство. Оно вкусно пахло печеньками и расцветало перед глазами золотыми вспышками. И было таким приятным, что в нем хотелось утонуть.
— Ты нашел Варю, — не вопрос, констатация факта, — а Рина?
Босса я узнала сразу. Не по голосу, по пыльному запаху усталой озабоченности.
— В твоем кабинете.
Перед глазами дрожащими кругами разошелся сиреневый цвет. Ингрим, который был очень обеспокоен, находился тут же:
