Поколебавшись, я прислонился к перилам и быстро сосчитал, чувствуя, как начинает болеть голова. Нет Армандо, и неудивительно. Он редко покидал свою комнату или свое так называемое королевство в изгнании. Нгози пришла, и это было хорошо. Она носила маску и перчатки, но Кальяни работала с ней – и они в последнее время гуляли. Ну, по-настоящему, на улице.
«Дай-ка гляну… Нет Арно – он, наверное, сидит у себя в комнате и, как всегда, ничего не замечает. Нет Лероя. Он вроде поехал кататься на лыжах? Нет Луа. Может, во дворе, сооружает очаг?» Последний строил собственный дом «каменного века» на заднем дворе, используя только технологию, с помощью которой мог что-то соорудить сам.
Я поспешил по коридорам второго этажа в комнату Арно. Свет над дверью горел, показывая, что ее хозяин не хочет, чтобы его беспокоили, поэтому я постучал. Наконец он ответил – маленький лысеющий человечек с мягким французским акцентом.
– О, месье!
– Как устройство, Арно? – спросил я.
– Посмотрите сами!
Он открыл дверь и впустил меня в лабораторию. На окнах висели плотные шторы, поскольку в последнее время Арно часто проявлял пленку. На рабочем столе были аккуратно разложены какие-то детали. Сигара в пепельнице указывала на то, что Айвенс помогал ему. Это был единственный аспект, который все еще курил.
К стене была приклеена серия фотографий. Зимние сцены в особняке.
– Я смог вернуться самое большее месяцев на шесть, – сказал Арно, подходя к устройству, стоявшему на столе: большой старомодной камере, вроде тех, что используют фотографы в старых фильмах. – Как вы и предполагали, вспышка – самая важная часть. Но я до сих пор не понял, как именно она пронзает время.
Я взял камеру, чувствуя ее тяжесть в своих руках. Это устройство могло фотографировать прошлое. Оно было задействовано в одном из моих самых опасных дел.
– Теперь я снабдил ее мгновенной пленкой, – продолжил Арно. – Должно сработать. Видите циферблат? Он устанавливает фокус времени. Он наиболее точен на близком расстоянии, всего в несколько дней. Чем дальше вы уходите назад, тем более размытыми становятся картинки. Я не знаю, как оригинальный изобретатель решил эту проблему, но сам пока что недоумеваю. Возможно, это связано с тем, что чем дальше мы вынуждаем свет проникать, тем сильней мгновения сливаются друг с другом.
– Сойдет, Арно. Это фантастика. – Я посмотрел в сторону и заметил на полу несколько фотографий, каждая из которых была разрезана пополам. – Что это?
– О… – Арно смущенно переминался с ноги на ногу. – Я подумал, что было бы неплохо, если бы Армандо взглянул на них, поскольку он эксперт в фотографии. Я знаю физику, но не умею делать хорошие снимки. Армандо согласился и уничтожил несколько моих фотографий, поскольку они были недостаточно «важными».
Я вздохнул и положил камеру в сумку, на которую указал Арно. Часть меня уже знала, что устройство будет готово. Я проводил вечера в этой комнате, трудясь, пока Арно инструктировал меня. Но эти разрезанные фотографии – кое-что новенькое…
Я очень, очень устал от Армандо. Каждый из моих аспектов мог быть по-своему сложным, но ни один не был настолько откровенно непослушным.
Я надел ремень сумки с камерой на плечо.
– Ты молодец, Арно. Спасибо.
– Благодарю вас! Я рад это слышать. – Я уже открыл дверь, как вдруг он прибавил: – Могу я… вернуться во Францию? К своей семье.
Я замер.
– Вернуться?
– Да, Этьен. Я понимаю, насколько важна была наша работа здесь, и она оказалась действительно интересной. Но дело сделано, верно? Теперь я могу вернуться?
– Ты хочешь… уйти. Больше не быть аспектом?
– Если вас это не затруднит.
– Я… – У меня никогда не было аспекта, который хотел бы уйти, кроме как в отпуск, ненадолго. – Давай вернемся к этому разговору позже. Я хочу сказать, держать тебя здесь против воли никто не будет, но камера еще не закончена. Может… может, мы могли бы придумать… как твоей семье переселиться сюда… или ты мог бы какое-то время пожить в Ницце?
– Спасибо, – сказал француз.
Этот разговор встревожил меня. Подошел Уилсон, неся поднос с лимонадом.
– Мастер Лидс, – сказал он, – мне очень нужно поговорить с вами о небольшом деле. На самом деле ничего особенного, но я не хочу, чтобы вы при этом отвлекались…
Я сделал большой глоток лимонада, затем снял с плеча сумку с фотоаппаратом.
– Не мог бы ты положить камеру в машину, Уилсон? Мне нужно поговорить с Армандо. А потом я найду время, и мы с тобой поболтаем, хорошо?
Я просто… Сандра. Я должен был сосредоточиться на Сандре.
Сандра написала мне.
Поднимаясь в мансарду Армандо, я еще раз проверил телефон. Ничего больше от Сандры, только несколько сообщений от Джей Си, который жаловался на водителя «убера»: дескать, тот присобачил на стекло машины наклейку «Зона без оружия».
«Как будто это что-то значит, – кипятился Джей Си. – Нельзя вот так взять и наклейкой отменить конституцию!»
Следующее сообщение гласило: «И да, я только что съел твой пончик».
Я покачал головой и постучал в дверь мансарды. Армандо не ответил. Он снова наложил на меня «королевские слуховые санкции»? Я толкнул дверь, готовясь к тому, что на меня накричат. Армандо объявил себя законным императором Мексики и…
В его комнате царил хаос.
И на стенах была кровь.
Глава третья
Царапины на штукатурке походили на следы когтей дикого зверя. Постельное белье было изорвано в клочья. Пол усеивало конфетти из стильных ночных фотографий разных городов мира – все, что осталось от драгоценной коллекции Армандо.
И кровь. Брызги покрывали почти каждую поверхность. Внезапно я почувствовал, как моя память опустошается. Знания и опыт рассеивались, как дым от погасшей свечи.
Армандо присоединился ко мне около восьми лет назад, когда я работал над делом о пропавшей женщине. Она исчезла, но продолжала загружать селфи с достопримечательностями, хотя записи с камер безопасности показывали, что ее там не было. Я использовал технику Сандры, читая о манипуляциях с фотографиями и представляя информацию как резервуар внутри меня. Армандо не создавался осознанно, так же, как аспекты не наделялись личностными качествами, но он все-таки возник. В первые дни мы шутили по поводу его притязаний на трон Мексики, точно так же как я шутил сейчас с Джей Си.
Я чувствовал, как содержимое этого резервуара вытекает из меня, словно кровь из вен. Мне стало холодно, и я попятился в ужасе от последствий резни в его комнате. Я не мог… я должен был…
