– Ваша свадьба сама по себе достаточный фарс, чтобы эта безмозглая курица еще и приглашала совершенно посторонних людей поглазеть на нашу жизнь! – Бэрроу Брин чуть ли не ткнул пальцем сыну в лицо, но тот успел отмахнуться.
Мэйсон был такого же роста, как и его отец, а теперь, набычившись, стал как будто еще больше.
– Как… как вы смеете, сэр! Как ты смеешь! – Он повернулся и сделал знак ошеломленной Амелии. – Идем, Амелия, мы не обязаны это терпеть.
Она надулась, на цыпочках обошла стол, взяла Мэйсона под локоть и вышла с ним из комнаты.
После этого наступила тишина. Мистер Брин тяжело дышал, и я видела, как поднимаются и опускаются его плечи, пока он изо всех сил старался сдержаться. Сэмюэль Поттс по-прежнему безрезультатно пытался спасти рубашку, но потом сдался и швырнул салфетку на стол.
– А теперь десерт, я полагаю, – жизнерадостно возвестила миссис Хайлам, как будто ничего не произошло.
Мы с Ли недоверчиво уставились на нее, а потом поспешили поменять тарелки и убрать со стола суп и свинину. На десерт были приготовлены пудинг и бисквит, пропитанный вином и покрытый взбитыми сливками, но мужчины только поковырялись в своих тарелках, расстроенные ссорой.
Они проигнорировали поданный чай и вышли из-за стола, после чего атмосфера в столовой сразу прояснилась, как будто гроза прошла.
– Восхитительная компания, – пробормотал Ли, когда мы убирали со стола и помогали миссис Хайлам вернуть посуду в кухню.
Мне всегда нравился обеденный зал, он казался удобнее и уютнее, чем некоторые другие комнаты в Холодном Чертополохе, но теперь впечатление было испорчено, словно эта семейка оставила после себя отпечаток печали. Миссис Хайлам осталась в кухне, давая Поппи указания, что можно сохранить и отправить в кладовую. Мы с Ли задержались в столовой, чтобы вытереть столы и подмести.
– Я не хотела бы выйти замуж за члена такой отвратительной семьи, – заметила я, снимая скатерть, и вздохнула, заметив огромное пятно от вина на одном ее краю, со страхом думая о том, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы его отстирать. – И мне все равно, насколько они богаты.
– Амелии, очевидно, не все равно, – отозвался Ли, который убирал под столом и стульями, сметая кучку крошек к открытой двери.
Столовая находилась в глубине дома, за лестницей, и ее окна выходили на северный край лужайки и тропинку к роднику. В доме было тихо, и только над нами я слышала шаги. Вероятно, это Амелия не могла уснуть после ссоры.
– Она раньше была бедная, – сказала я Ли. – Бедность ожесточает человека.
– Разве? – мягко возразил Ли, но я услышала в его тоне скрытый упрек.
– Да, – бесстрашно ответила я. – То, что у тебя ничего нет, превращает тебя в пыль. Это совсем не благородно и не романтично. Унизительно осознавать, что такие злодеи, как мистер Бэрроу Брин, купаются в роскоши и при этом еще являются невыносимыми хамами.
Ли какое-то время молча подметал, затем остановился и повернулся ко мне, наблюдая, как я сворачиваю скатерть для стирки.
– А если бы ты разбогатела? Ты изменилась бы?
– Не знаю, – ответила я. – Наверное, мне следовало бы научиться ненавидеть себя.
– Ты бы сделала с этими деньгами что-то хорошее, – заверил он и вымел кучку крошек в коридор. – Мне нравится думать, что ты бы сделала что-то хорошее.
Я пытаюсь, – подумала я, вспоминая договор, который заключила с Дьяволом. – Я так и сделаю.
К тому моменту, как миссис Хайлам нас отпустила, я совершенно выбилась из сил. Ли сразу исчез, скользнув из кухни в темноту двора, и чуть не столкнулся с Поппи и Бартоломео, которые шли в кухню отдохнуть, пока миссис Хайлам запирала все замки.
После ужина осталось столько десерта, что миссис Хайлам позволила нам всем взять себе по куску бисквита. Это было самое лучшее, что я ела в последнее время, но почти не почувствовала вкуса. Пока я сражалась с усталостью, туманившей разум, я думала о том, что сказал Ли. Смогу ли я сделать что-то хорошее с собственным состоянием? Я точно не знала… Конечно, было заманчиво представить себя в роли этакого милостивого благодетеля, отказавшегося от греховности, и жить как скромный филантроп, жертвуя деньги на сиротские приюты и лечебницы для бедняков. Но я не могла сказать, что втайне желаю именно этого. Возможно, в глубине души я хотела наконец иметь что-то свое, тратить деньги как заблагорассудится, иметь прекрасный дом и заполнить его нарядами и нелепыми безделушками.
Мне только предстояло узнать, как я поступлю, хотя Кройдон Фрост был вполне реален, как и деньги, которые он мне задолжал. А когда мистер Морнингсайд прочитал первую часть перевода, эта реальность стала чуть ближе.
Ли прав, сказала я себе. Я возьму деньги Фроста и помогу своим друзьям. Если они не захотят жить со мной, я могла бы купить им всем по дому.
Как было бы здорово, – подумала я, – подарить им свободу!
Утром я поговорю с мистером Морнингсайдом, попрошу привезти моего отца сюда, в Холодный Чертополох. Но в данный момент я хотела лишь одного – спать. Я доела бисквит, тщательно собрав все остатки взбитых сливок, и поплелась к себе в комнату. Закрыв дверь, я на мгновение с облегчением прислонилась к ней спиной. В коридоре послышались знакомые шаркающие шаги Постояльцев, приступивших к ночному патрулированию дома. Я направилась к кровати, оставив на столе пустую чашку, и налившимися свинцовой тяжестью руками переоделась в ночную сорочку. Забравшись в постель, я отодвинула занавеску в сторону, подставив лицо под яркий лунный свет, и посмотрела на звезды.
Должно быть, я быстро заснула, но вскоре проснулась, разбуженная звуком, похожим на крик. Я села на постели и, снова отодвинув занавеску на окне, выглянула наружу, всматриваясь во тьму за окном. Из моего окна был виден только восточный край лужайки, часть сарая и недавно постоенный шатер. Во дворе не было заметно никакого движения, и я немного подождала, прислушиваясь. Потом подумала, что это лошади испугались чего-то в конюшне или ястреб нашел мышь в поле. Но крик раздался снова, на этот раз отчетливее. И это, несомненно, был крик человека.
Встав на колени, я прижалась щекой к холодному стеклу и прищурилась. На опушке леса за шатром я заметила какое-то движение. Клянусь, там что-то было. Я подождала еще немного. Снова раздался долгий, полный боли вопль. Женский голос. Неужели Поппи вышла из дома и попала в беду? Нет, это не было похоже на ее голос, но я не могла представить, кто еще мог кричать в лесу. Миссис Хайлам просила нас быть осторожнее и не выходить из дому, но я оставила ее просьбу без внимания, опустила босые ноги с кровати на холодный пол и принялась искать халат. Мне выдали старый стеганый халат, потрепанный и изношенный, но так как было уже почти лето, я решила, что его вполне достаточно.
Накинув халат, я направилась к двери, приоткрыла ее и выглянула, проверяя, не бродят ли поблизости Постояльцы. Один из них как раз поднимался по лестнице – я увидела только расплывчатые подошвы, когда он скользнул на верхний этаж. Спустя мгновение я бросилась вперед, туда, где он только что был, и поспешила вниз по лестнице, надеясь, что он не успеет меня учуять. Я не очень хорошо ориентировалась в темноте, но решила, что самый подходящий путь наружу – через дверь в кухне. Кухня наверняка пустовала, поскольку миссис Хайлам и Поппи уже разошлись по своим комнатам. Дом затих, заполненный беспокойным напряжением, которое было присуще ему глубокой ночью.
