Взглянув на мое потрясенное лицо, Чиджиоке громко расхохотался.
– Как, тебе это не внове? – спросила я и потянулась к одному из кубков у него за спиной, пытаясь разглядеть в нем свое отражение.
– Нет, но такую реакцию, как у тебя, я вижу впервые. Взгляни, – добавил он, беря кубок и поворачивая его так, чтобы я смогла себя увидеть.
Даже мои волосы изменились. Теперь они были зачесаны вверх и закручены в тугие спирали, удерживавшие высокий головной убор из листьев и оленьих рогов. А мои глаза… Они были абсолютно черными, огромными и пугающими. Я с отвращением отвернулась от собственного отражения. Тут и без того было на что и на кого посмотреть. Чиджиоке, который не отходил от меня ни на шаг, подал мне кубок, наполненный чем-то, напоминающим ледяное медовое вино.
– Откуда они все взялись? – спросила я. – Я не видела, чтобы кто-нибудь входил в ворота…
– Меня это тоже удивило, – отозвался Чиджиоке. – Но за креслом судьи есть дверь. Она ведет… ну, в общем, она много куда ведет. Я думаю, пастуху вся эта толпа свидетелей понадобилась на тот случай, если бы мистер Морнингсайд попытался уклониться от Суда.
Я и забыла, что явилась сюда в качестве свидетеля. Мистер Морнингсайд уже пробирался сквозь толпу к возвышению в дальнем конце шатра.
Его великолепный костюм не изменился, но сам он стал другим. Его образ мерцал с такой скоростью, как будто кто-то быстро листал страницы книги, на которых мелькали иллюстрации. В одно мгновение он был стариком с волнистой бородой, в следующее снова становился таким, каким его знала я, а затем казался похожим на розовощекого ребенка. На моих глазах Дьявол демонстрировал сотни своих обличий.
– Можно я за тобой спрячусь? – прошептала я. – Я не хочу, чтобы меня допрашивали.
– Луиза, я тебе не завидую, – ответил Чиджиоке, находя свой кубок. – Но скоро настанет и моя очередь.
– И ты скажешь им правду? – не унималась я.
– О том, что случилось с Ли и его дядей? Об ошибке мистера Морнингсайда? – Непринужденная улыбка сползла с лица Чиджиоке, и он опустил взгляд. Его красные глаза внезапно потускнели. – Я… я об этом не думал. Разумнее всего, наверное, будет сказать правду.
– Это кажется болеее разумным только на первый взгляд, – в ответ вздохнула я. – Что, если они оставят тут Арбитров, поручив им шпионить за нами, потому что мистер Морнингсайд не справляется со своей работой? Тебе не кажется, что, каким бы ни было наказание, оно коснется и нас?
Чиджиоке медленно кивнул, поднес кубок к губам и замер, как если бы жидкость внутри его была способна дать все необходимые ответы.
– Тут есть над чем подумать, это уж точно. Не оборачивайся пока, но мне кажется, что тебя зовут.
Гул голосов в шатре затих. В этой тишине я обернулась и увидела, что присутствующие расступаются, освобождая проход. Перед нами стояла высокая фигура из жидкого золота. Она была бесполой, без возраста, с кожей, пылающей золотистым огнем.
– Луиза!
Это был Финч, которого я узнала только по голосу. Посмотрев ему за спину, я увидела две другие фигуры, подобные ему, – золотые, не имеющие характерных черт. Они ожидали у помоста, на котором на резном деревянном троне восседал пастух. Вот он ничуть не изменился.
– Да, иду, – прошептала я. Поставив кубок на стол, я обернулась к Чиджиоке. – Пожелаешь мне удачи?
– Она тебе не нужна, – усмехнулся он. – Тебя выручит твоя находчивость.
Я совершенно не была в этом уверена. От окружающих меня со всех сторон странных фигур голова шла кругом. Казалось, волны выбросили меня на чужой берег и мне предстояло за считаные минуты изучить местный язык и обычаи. Мне хотелось просто постоять и осмотреться. Собраться с мыслями. Но нет, под взглядами присутствующих меня провели через шатер к помосту. Финч не подбодрил меня ни единым словом. Он просто шел впереди, а затем кивком предложил встать рядом с мистером Морнингсайдом.
Постепенно разговоры у нас за спиной возобновились, но я знала, что теперь все говорят только обо мне.
– Ах, вот оно что!
Я подняла глаза на мистера Морнингсайда, чьи беспрестанно меняющиеся глаза скользнули по оленьим рогам у меня на голове, после чего обежали взглядом мое зеленое шелковое платье.
– Ты готова? – спросил он.
Даже его голос звучал странно, отражая мелькающие передо мной разные лица, отчего каждое слово произносилось другим человеком.
– У меня есть выбор?
– В общем, нет.
Он подмигнул мне – во всяком случае, это сделало одно из его лиц, – а затем откашлялся, спрятал руки за спину и просиял, подняв лицо к пастуху.
Три золотые фигуры уже стояли на возвышении, окружая пастуха подобно небольшой армии.
– Это третий Арбитр? – прошептала я.
– Что? Да нет, это собака, – отозвался мистер Морнингсайд, закатив глаза. Он уже не шептал, а говорил так громко, что его слышали все без исключения. – Мне всегда казалось забавным, что Глас Божий притворяется шавкой. Гав-гав, услышьте мое слово! Гав-гав, озеро огненное и серное.
Неужели это существо и в самом деле Большой Граф? Мерцающий высокий мужчина справа от пастуха расправил плечи.
– Собаки – самые благородные существа в королевстве. Для меня честь принимать их облик.
– Честь метить столбы и обнюхивать собственную задницу? Так и запишем.
– Довольно! – Пастух поднял руку, и оба умолкли.
Глядя снизу вверх на этого бородатого старика, я не видела ни малейшей разницы между ним и пастухом. Разве что его голос зазвучал ниже и громче, напоминая топот копыт несущегося табуна. Он сделал глубокий вдох и продолжил. Но вместо мощи в его голосе теперь слышались разочарование и грусть:
– Мы собрались здесь, чтобы установить, виновен ли Генри Инграм Морнингсайд в халатном отношении к своим обязанностям. В далеком прошлом в попытке сохранения мира между нашими двумя сторонами мы договорились, что он будет переправлять души злых и прóклятых людей, поскольку подобная деятельность полностью соответствует его темной сущности и удержит его от потакания более жестоким порывам и побуждениям. Со своей стороны, мы согласились заниматься добродетельными душами и вмешиваться в дела злонамеренные лишь в самом крайнем случае. Это простые условия и простые обязанности, но они влекут за собой непростую ответственность. Это равновесие, которого нам удалось достичь, может быть нарушено, Генри, и последствия нанесут вред всем.
Ноги сидящего на троне пастуха были слишком короткими и даже не доставали до пола, а взгляд его светлых глаз был обращен на меня.
– Ты здесь по доброй воле, милая?
У меня перехватило дух. Наступила моя очередь говорить. На меня выжидательно смотрело так много глаз, что я почувствовала себя маленькой и хрупкой. Тем не менее я вздернула подбородок и попыталась ответить как можно громче и увереннее:
