– Мы постоянно будем держать связь с «Парижем». Если возникнет такая необходимость, Кенг сможет прилететь и спасти нас.
Айрод спросила:
– А как вы сможете поддерживать связь с кораблем, если будете находиться за шестнадцать борби от него?
Блоч улыбнулся.
– Это наш секрет. Кстати, а ты не знаешь, кто или что такое Оракул? Джед не говорит нам.
– Нет, точно не знаю. Это живое существо, но я не уверена, это королева, рабочая или трутень. Даже не знаю, это – Автини или Арсууни. Оракул никогда не показывает свое лицо тем, кто к нему приходит. Так когда же мы отправимся в путь?
– Завтра утром, раз вы уже здесь. А Антис сумеет управлять повозкой?
Айрод обменялась взглядами с Антисом, и он после этого сказал:
– Я не очень-то хорошо владею этим искусством, потому что трутней обычно этому не обучают. Но кое-чему меня научила Айрод. Если вы не боитесь мне довериться, я не прочь попробовать.
На следующее утро, еще до рассвета, они запрягли пять повозок.
Джед из Йема прибыла еще накануне вечером, с целым мешком только что собранной травы, которую особенно любили животные. Они чувствовали, что Джед их балует, поэтому отвечали ей обожанием и готовностью выполнить любую ее команду. Она была тощей пожилой немногословной работницей с морщинистым лицом. Цвет ее волос колебался от алого до бледно-розового.
Дорога вела вниз, к выходу из долины, делая зигзаги среди огромных валунов, разбросанных возле ущелья, с северной его стороны. День выдался спокойный, без происшествий. Ближе к заходу солнца они сделали привал. Блоч, вытащив из кармана какую-то маленькую плоскую коробочку и покрутив кнопки, что-то сказал прямо в нее.
Айрод спросила его:
– Что, во имя Нионда, вы делаете?
– Связываюсь с «Парижем».
– Неужели с помощью этого маленького приспособления действительно можно связаться с воздушным судном?
– Конечно. Хочешь сама поприветствовать Суббару?
Айрод с недоверием посмотрела на маленькую коробочку и еле слышно произнесла:
– Привет, капитан Суббару.
– Как поживаете, мадам Айрод? – послышался в ответ гнусавый голос Суббару.
Айрод поспешно протянула коробочку Блочу. После того как они поели и он раскурил свою трубку, Айрод сказала Барб:
– Дорогая Бардиляк, я бы хотела задать несколько вопросов относительно вас и Дактарблака. Сначала…
Услышав первый вопрос, Блоч протестующе замахал руками.
– Эй! Это же как один из вопросов Кинси.
– Что такое кхинси?
– Это человек, который придумал определенный тип вопросов много лет назад. Нельзя задавать такие вопросы всем подряд, это противоречит нашим правилам.
– Тогда скажите, откуда вы знаете…
– Вы можете задавать мне их лично, потом.
Но тут заговорила Барб:
– Не подумай, что хочу сменить тему, но все же: что стало с книгой, которую я тебе дала, Айрод?
– Я прочитала больше половины, прежде чем сбежала из Общины. Это одна из веских причин для меня вернуться в Общину.
– И до какого же места ты дошла?
– До того, где две дамы, Элнора и Эдит, жаждут, чтобы трутень Филипп оплодотворил каждую из них. По крайней мере, мне кажется, что именно это хотел сказать автор. Хотя я в этом и не совсем уверена. Дело в том, что терранцы не говорят о размножении прямо, а используют тонкие намеки.
– Я могу рассказать тебе, что было дальше, – начала Барб, но Айрод прервала ее:
– Пожалуйста, не надо! Я надеюсь когда-нибудь вернуть книгу.
Блоч поинтересовался, о какой книге шла речь. А когда узнал, взорвался от негодования:
– Боже мой! Вместо того чтобы предложить ей Толстого, Бальзака, Хемингуэя или кого-нибудь еще из сотни великолепных романистов, ты предлагаешь ей прочитать худшее из терранской литературы – просто какой-то сентиментальный хлам!
Барб возмутилась:
– Вовсе нет! Ты судишь по себе и совершенно не считаешься со вкусами других людей.
– А что такое «хлам»? – спросила Айрод.
Но на нее никто уже не обращал внимания. Барб, разволновавшись, заговорила по-французски. Когда же Блоч тоже заговорил на этом языке, Айрод перестала что-либо понимать. Ее спутники размахивали руками и что-то гневно кричали друг другу. Но в конце концов стали извиняться и бросились обниматься и целоваться, делая странные для Айрод прикосновения губами друг к другу. Они вновь заговорили по-английски, и в какой-то момент Айрод уловила слово «любовь».
Тогда она обратилась к ним обоим:
– Похоже, любовь, как вы ее понимаете, играет большую роль в книге, которую дала мне Барб. Насколько я понимаю, люди гораздо больше ценят любовь друг к другу, чем любовь к своей Общине. Но если это действительно так, то как же ваши Общины могут нормально существовать?
Блоч, попыхивая трубкой, изрек:
– А во многих из них не так уж все и хорошо. Но зато нам не скучно.
Его мысль продолжила Барб:
– Но ты не подумай, мы все-таки любим свои Общины. Кроме Винстона, я люблю мой родной город Женеву и свою страну – Гельвецию…
Блоч пояснил:
– Но это не совсем одно и то же. Есть лингвистические нюансы. В родном языке Барб, например, слово «любовь» относится ко всему. В английском же это слово употребляется для обозначения такого чувства, которое мы испытываем с Барб друг к другу. Но у нас есть и слово «нравиться» – оно отражает более спокойные эмоции…
Но тут Барб прервала его:
– Только не говори мне, что тебе лишь нравится твоя страна, и особенно место, где родился и вырос! Я не раз слышала от тебя восторженные отзывы о Соединенных Штатах Америки, в особенности о Пенсильвании.
Блоч, попыхивая трубкой, признался:
– Что ж, верно. В нашем языке есть не менее шести слов, которые выражают разнообразные оттенки любви. Есть любовь к супругу, к родителям и детям, к близким друзьям и родственникам, к тому месту, где живешь, к делу, которому служишь, и так далее.
Барб возразила:
– Только не пытайся убедить меня, дорогой Винстон, что тебе просто нравится твоя работа! Я часто думаю, что ты любишь ее гораздо больше, чем меня.
– Но это совершенно разные понятия! Айрод, для тебя, я думаю, любовь к твоей Общине – превыше всего?!
– Да, обычно это так.
Блоч сказал:
– Когда-то на нашей планете существовала секта, которую называли коммунистической. Входящие в нее люди верили, что чувство к своей Общине должно быть превыше всего. Но их коллективистская любовь подразумевала такую фанатичную ненависть ко всем инакомыслящим и непреклонное стремление навязать свою систему всему миру, что нам пришлось свергнуть их. Однако, я думаю, твой случай особый из-за отчуждения от родной Общины.
