И вдруг она увидела парус. Небольшое одномачтовое суденышко неторопливо бежало совсем рядом. Асия видела людей, двигавшихся по палубе.
Крик смертельно раненной зверюшки разнесся над морем. Она кричала и махала руками, голос ее охрип и осекся. Но люди на суденышке не реагировали. Асия в последний раз закричала, и забытье опрокинуло ее сознание. Она не чувствовала, как ее подняли и положили в тень от паруса.
Поток прохладной воды оживил женщину. Она ловила воду жадными потрескавшимися губами. Чьи-то руки приподняли ее голову и приставили кружку ко рту.
Асия мутным взором оглядела столпившихся вокруг людей. В голове все качалось, ее подташнивало. Она поняла, что спасена, и погрузилась в сон.
Ветхий самбук, построенный еще дедами и много раз латанный, тащился в порт Аден. Хозяин его, Барух, был молчаливым тощим человеком, вся его команда состояла из пяти матросов. Почти все они были родственниками и постоянно жили в Адене, старинном и богатом когда-то городе.
Барух говорил, указывая на видневшиеся уже постройки:
— Когда-то Аден был славен и благоденствовал. Сколько кораблей здесь бросало свои якоря! А теперь он, как и я, стар и немощен. Когда-то в этих краях жило племя ад. От его имени и получил свое название город. Великое государство Ирам владело огромными землями, а сейчас от него осталась одна деревушка Эль-Амад, — и он указал на берег, но Асия ничего не разглядела, кроме голых обожженных склонов горы Хадид. — Недаром город называют Дурр-аль-Аден, что значит Жемчужина Аден.
Асия разглядывала городок, а Барух продолжал говорить мягким спокойным голосом:
— Сто лет назад построили водопровод, и теперь в городе самая лучшая в этих местах вода. Вон он тянется из Шейх-Османа. Видела остров, который мы только что прошли? Так это Сира. Он в бури защищает нас от океана. Мыс Ам Бен Мухаммед, за ним отмель, куда можно заманивать незнакомые чужие суда, недалеко от города деревня Бир Махди.
Асия продолжала глядеть на город. Сколько времени ей предстоит здесь прожить? Они с Барухом договорились, что за выкуп в две тысячи пиастров ее освободят. Она упрашивала доставить ее в Моху и там сразу получить еще больше, но старик уперся и не соглашался.
Вечером Асия попала в дом к Баруху. Она сразу определила, что старик не такой уж добренький и тихий. В доме он был полновластным хозяином и даже деспотом.
Она жила вместе с тремя рабынями. Две жены и шестеро детей разного возраста, некоторые уже со своими семьями, составляли большой род Баруха, где его слово было законом.
Асия получила свою долю работы, и хотя она еще плохо себя чувствовала, продолжала болеть и сильно похудела, никаких скидок ей не делали. Она отвыкла от такой жизни и теперь откровенно мучилась.
Слабость и подавленность новой рабыни сразу стали использовать молодые хозяйки, гоняя ее по разным пустякам и мелочно придирались, частенько пуская в ход все, что подворачивалось под руку.
Асия иногда торопила Баруха с отправкой вести о ней в Моху, просила бумаги для письма, но тот не торопился и чего-то выжидал. Потом отправился в очередное плавание, и больше месяца его не было.
Поправлялась Асия очень медленно, тяжкий труд и унижения убивали в ней желание сопротивляться болезням. Даже мысль о мести не приходила ей в голову. Она осунулась, похудела и стала некрасивой. Но этого она почти не сознавала, а зеркал в доме Баруха не было.
Началась зима, жара стала спадать. Перепадали дожди, с моря иногда дули холодные ветры, Асия стала оживать. Мысль заработала яснее, внутри рос огонек бунта, она побаивалась этого, но в то же время жизнь стала иметь хоть какой-то смысл. Она как бы очнулась от долгой спячки и теперь присматривалась к семье Баруха.
Асия полностью освоилась в доме и много знала о нем. Здесь все было на виду. Рабы всегда должны были просить разрешения сходить на базар, в лавку или просто за водой. Старшая жена Зааф часто болела и была зла на весь мир. Младшая Шоле — наоборот, имела мягкий характер, и Асия стала ей оказывать знаки особого почтения.
Весь род был расколот негласно и тайно на два лагеря, и тихая вражда теплилась в семье, как огонек в куче сухого навоза.
Шоле чаще отпускала Асию в город и не так нападала за провинности, и у Асии стали возникать мысли, как использовать это для своих целей. «Барух что-то тянет с моим освобождением, — думала Асия. — За это время давно можно было с попутным судном передать весточку. А что если я сама этим займусь? Так будет лучше. Тогда я им покажу, что может быть за задержку такой ханум, как я!»
Злость нарастала, вместе с ней росла решимость добиться свободы. «Надо достать бумаги и написать письмо Хадару, — размышляла Асия. — Он так это дело не оставит».
Теперь Асия была увлечена своей идеей, и жизнь в доме стала не так несносна.
Зима кончалась. Асия искала случай отправить письмо, написанное ею уже больше недели назад. Изредка случалось сбегать в порт, но или попутного судна не попадалось, или говорить с рабыней никто не хотел.
Наконец ей улыбнулось счастье. Весна прошумела дождями, и ветер поменял направление. Она упросила Шоле отпустить ее в порт.
— Ханум, очень хочется подать весточку о себе. Отпустите, век не забуду доброты вашей! За меня же большие деньги муж ваш получит.
— Ладно уж. Иди, Асия, но долго не задерживайся. Зааф может устроить такой крик, что и шайтан убежит. Да поможет тебе аллах, Асия.
— Спасибо, добрая ханум. Я не останусь в долгу. Я отплачу.
Асия набросила чадру и пустилась вниз по улочке к порту, который был недалеко.
Осторожно пробираясь между работающими и слоняющимися людьми, Асия осматривала суда, которых было немного. Она никак не решалась обратиться к кому-нибудь. Боялась, что ее отгонят и не станут слушать. Одежда Асии была рваной, всем было понятно, что она рабыня. А кто будет опускаться до разговора с рабыней?
Наконец терпение лопнуло, и она спросила у матроса, остановив его за руку:
— Матрос, скажи, нет ли здесь судов из Мохи? Не откажи, господин.
— Аллах его знает, есть ли! Пошла отсюда!
Пришлось начинать сначала и каждый раз ждать грубостей, а то и удара. И тут проходящий мимо оборванец услышал вопрос и поманил Асию пальцем.
— Положи, красавица, монетку на руку, и я тебе скажу кое-что интересное.
— Нет у меня монетки, господин.
— О! Я уже стал господином! Ну тогда ты ханум! Так и быть. Вон, видишь, с краю стоит судно? Так оно идет через пролив в Моху. Иди, может, что и узнаешь. Но не забудь потом меня, ханум! — и он расхохотался, довольный своей шуткой.
Асия поспешила к судну. Оно было пришвартовано толстым канатом к причалу, юный матрос, совсем мальчишка, сидел, болтая ногами, на краю борта.
— Мальчик, а мальчик!
— Чего тебе? Иди себе своей дорогой!
