Садики уселась и заставила себя запастись терпением. Ждать новой информации — уж точно не ее сильная сторона, и в прошлом — когда она работала в казино и в управлении крупными межпланетными развлекательными центрами — ее неспособность терпеть рядом с собой идиотов служила ей хорошую службу. Но если вырубалась энергетическая система «Улья-7», не оставалось ничего иного, как только ждать.
По правде говоря, частично в этом была и ее вина.
* * *
Еще до того, как чрезвычайно изящный и математически совершенный алгоритм вдохнул жизнь в «Улей-7», оригинальные конструкции космической станции, созданные ее братом, представляли собой прекрасные, безупречные произведения прикладного искусства. Резервные мощности энергосетей и второй комплект электрических реле предполагалось установить в «Улье-7» еще при строительстве — одновременно с мастерскими, Заводским уровнем и еще полудесятком независимых изолированных подуровней. Но планы строительства срывались, бюрократические шестеренки пробуксовывали, разрешения вовремя не получались, а нетерпеливые инвесторы требовали ежеквартальных отчетов о прибылях. И в конце концов они срезали несколько углов.
На самом деле большую их часть.
Уж на что Садики терпеть не могла оправданий слабоволия от подчиненных, но по отношению к себе она их особенно ненавидела. Если честно, недоделок осталось больше чем просто несколько «хвостов». Правда в том, что, когда за алгоритм Дакарая начали платить и к ним потекли деньги, она практически полностью отказалась от дальнейшего обустройства тюрьмы.
Она сделала этот выбор, зная, что МБК предоставил ей достаточно времени и кредитов, чтобы полностью завершить строительство космической станции в соответствии с первоначальными спецификациями. Но Садики сама подгоняла строительство, чтобы станция как можно скорее заработала, пусть и преждевременно, прекрасно зная, что проводка, видеонаблюдение и энергетическая система «Улья-7» недоработаны, а в некоторых случаях — фактически отсутствуют. И именно Садики самоуверенно полагалась на имплантированные в сердца заключенных электростатические заряды, заверяя себя, что такой профилактической меры более чем достаточно, чтобы держать узников под контролем.
Имелись и другие причины, и некоторые из них были по-настоящему прибыльными.
— Комендант? — К ней вновь прорвался голос Мэддена.
— Слушаю.
— Мы восстановили визуальное наблюдение в медотсеке через фоторецепторы GH-7. Освещения недостаточно, но...
— Просто перенаправьте на меня, — перебила она офицера и развернулась к экранам.
Раздался резкий свист, мониторы загудели, но поначалу это было всего лишь шуршание «белого шума». Когда картинка прояснилась, Садики обнаружила, что смотрит на мир глазами парящего по медотсеку дроида-хирурга. Потолок и стены представляли собой зеленоватую область, состоящую из нечетких пузырьков. Слуховой датчик дроида уловил треск незнакомых голосов.
— Отец, — раздался один из них, — ты знаешь, что ему нельзя доверять. Почему же ты...
— Он единственный, кто может нам помочь, — прозвучал мужской голос. — Он нам нужен.
— А если это ловушка?
— Лучше слушай своего старика, малыш, — проворчал обладатель третьего голоса. — Я — ваш единственный шанс.
Садики выпрямилась в кресле. Она узнала этот голос.
«Войсток».
Она снова хлопнула по комму — на этот раз выключатель в самом деле треснул под ее ладонью.
— Мэдден, там находится охранник!
— Вас понял, комендант, мы только...
— Он помогает им бежать, идиот! Где ваши люди?
— Повторите?
— Где дежурные, Мэдден? Где надзиратели?
— Я не...
Голос Мэддена пропал, затем вновь вернулся:
— Медотсек заперт изнутри. — Теперь он говорил так, будто изо всех сил старался не заикаться, но у него это не слишком получалось. — Я не знаю, как это произошло, мы просто...
— Немедленно туда!
— Вы хотите, чтобы мы взорвали дверь?
— Делайте все необходимое!
— Но...
Садики прервала связь и повернулась обратно к экранам. О головной боли она совершенно забыла — ее вытеснил грохот собственного сердца и осознание того, что вся она покрылась испариной. Само время, казалось, кристаллизуется вокруг нее. Через фоторецепторы дроида комендант смогла разглядеть на экране фигуры двух заключенных: пожилого мужчины и юноши не старше шестнадцати лет, оба склонились к дроиду, поэтому стали ясно видны. Офицер охраны Войсток стоял поодаль и занимался настройкой одного из модулей управления. Манипулятор GH-7 поднес что-то похожее на иглу для подкожных инъекций к груди юноши.
Издалека, откуда-то из-за пределов медотсека, доносились голоса охраны, звучали команды: персонал пытался пробиться сквозь взрывозащитную дверь.
И на фоне всего этого в ее голове звучал неумолимым эхом насмешливый голос счетоводишки из МБК Весто Слифера: «У вас никогда не случалось побегов?»
«И почему МБК решил провести внеочередной аудит именно сейчас?» — подумала Садики, борясь с желанием от отчаяния стукнуть кулаком по консоли. Набрав команду, она вызвала на экран данные о вычислительном центре, надеясь обнаружить там Дакарая, но брат отсутствовал. Где же он?
Звуки в медотсеке были перекрыты бластерными зарядами, искаженными слуховыми датчиками дроида.
И в первый раз Садики Блирр осознала, что столкнулась с по-настоящему чрезвычайным происшествием.
19
В МОЙ СМЕРТНЫЙ ЧАС
Энергия в медотсеке отрубилась, и незнакомое помещение скрыл покров тьмы. Лишь диагностическая аппаратура освещала голубым светом фигуры, одна за другой крадущиеся по помещению.
— Стой, — шепнул Войсток, подняв руку и не оглядываясь. — Уже достаточно далеко.
Артаган взглянул на него. Они с Эоганом осторожно крались по медотсеку и миновали уже половину пути в почти полной темноте.
— Как долго не будет энергии?
— Положитесь на меня, — ответил охранник. — Я схожу за дроидом и задам ему программу обезвреживания зарядов.
Неподалеку что-то шевельнулось, и Артаган застыл, внимательно оглядываясь:
— Здесь еще кто-то есть?
— Нет, — мотнул головой Войсток. Я же запер дверь, когда мы вошли. Ты сам видел.
— Я что-то услышал.
— Заткнитесь и стойте смирно, — велел охранник. — Не двигайтесь и ничего не трогайте.
Он опустил голову и — растворился во тьме.
— Отец, — спустя мгновение прошептал Эоган, — ты знаешь, что ему нельзя доверять. Почему же ты...
— Он единственный, кто может нам помочь. Он нам нужен.
