— Что, если... — начал ногри. Но это единственное, что он успел сказать, до того как ближайший к нему с правой стороны люк слетел с петель.
Страбон подскочил, вскрикнув от неожиданности. Открывшееся его глазам зрелище превосходило любые ожидания: игольчатоспинный варактил оранжевого окраса, высотой четыре метра в холке вырвался из клетки, его хвост молотил по полу и стенам, со свистом рассекая воздух. Птицеящер издал пронзительный крик, дико заулюлюкал и ударился всем телом о противоположную стену. Страбон немедленно понял, почему бесится чудовище. На спине у него сидел забрак — сам Джаганнат — и обеими руками сжимал его вытянутую морду, дергая ее из стороны в сторону.
Джаганнат? Страбон лихорадочно размышлял. Во-первых, как он туда попал? Он понял это, мельком заглянув в распахнутый люк, — в потолке клетки варактила недоставало одной панели, которую выбили снаружи.
Прямо на его глазах птицеящер взбрыкнул и развернулся на сто восемьдесят градусов, ревя все громче и громче по мере того, как пытался сбросить взгромоздившегося на него Джаганната. Протянув заднюю лапу вперед, чудовищный ящер зацепил когтистыми пальцами торс забрака, содрав кожу. Но краснокожий заключенный вцепился в него с какой-то остервенелой решимостью, которую Страбон ранее не замечал у представителей ни одной расы. Внезапно он ощутил благодарность за то, что не стал игнорировать приказ Джаганната явиться сюда, — и радость, что не пришлось встречаться с забраком в поединке.
К этому времени такое нарушение режима переполошило уже всю тюрьму. Наверху в коридорах загрохотали сапоги охраны. Завопили сигналы тревоги. Бросив взгляд вправо, Страбон увидел напряженного Ижмаша, что-то шустро набиравшего на клавиатуре, подключенной к тюремной системе видеонаблюдения: он быстро и целенаправленно нажимал на клавиши, представляя собой полную противоположность происходившему вокруг бедламу.
«Что он делает? Почему он...»
Внимание Страбона привлек новый всплеск активности. Джаганнат сумел ухватить варактила за головной гребень и вывернул его покрытый бронированными пластинками череп вправо, впечатав прямо в одну из труб, идущих вдоль дальней стены.
Существо снова издало оглушительный крик-плач, который оказался его «лебединой песней». Труба лопнула, клубы густого обжигающего пара ударили прямо в морду твари, выжигая плоть и сварив вкрутую глазные яблоки прямо в глазницах. Эффект последовал незамедлительно.
В нос Страбону ударила вонь паленых перьев и горелой кожи, плоть сползла с морды варактила, обнажив череп, состоящий из толстых костяных пластин. Мертвая тварь вместе со все еще сидящим на загривке забраком рухнула на пол.
За спиной у ногри послышались голоса, и он оглянулся. К охране присоединились любопытствующие арестанты: теперь они толпились в холле, привлеченные шумом и суетой.
— Что случилось? — спросил кто-то.
— Ящер вырвался, — пробормотал Ижмаш. Он уже закончил мудрить с проводами, отключил клавиатуру, затолкал ее в открытую панель и успел вовремя захлопнуть крышку. — Джаганнат его поймал.
— Ага, я уже догадался, — прозвучал ответ.
Джаганнат тем временем занялся черепом варактила. Дернув его в заключительный раз, он отделил голову от шеи и поднял ее повыше. Обожженный язык твари вывалился и серым лоскутом свисал с челюсти, словно тряпка, приспособленная под белый флаг капитуляции.
В коридоре воцарилась тишина. Забрак слез со спины чудовища и поднял гигантский череп над головой. Заключенные и даже некоторые охранники отступили назад, когда он пронес свой ужасающий трофей через все помещение, завернул за угол и исчез из виду.
— Куда он его потащил? — вслух поинтересовался один из охранников.
Страбон услышат, как другой едва слышно ответил:
— Хочешь его спросить?
* * *
— Красота, не правда ли? — Койл восхищенно взирал на череп. — Чтобы завладеть им, тебе не понадобилось много времени, не так ли?
Мол ничего не сказал. Он принес череп птицеящера на Заводской этаж и без всяких церемоний положил его у ног чадра-фана, и чувствовал он сейчас такую опустошенность, какой никогда не испытывал. Удержаться на хребте твари на необходимое время, чтобы убить ее, потребовало больше сил, чем ожидал забрак, кроме того, ее мощные когти оставили глубокую рану в его правом боку. Из раны медленно, но непрерывно сочилась кровь.
Хотя если все пойдет, как запланировано, оно будет того стоить.
— Ты в порядке, Джаганнат?
— В порядке, — бросил Мол. — Ты готов выполнить свою часть сделки?
— Я уже сообщил Зеро, что мне понадобится.
Мол кивнул.
— Я скоро вернусь.
— Тебе надо отдохнуть, друг мой. Как думаешь, тебя скоро выставят на поединок?
— Очень скоро. Если все пойдет по плану.
— По какому такому плану?
Не ответив, забрак развернулся и двинулся прочь.
— Джаганнат, постой.
Мол обернулся. Приблизившись вплотную, Койл сунул ему в ладонь маленький плотно закрытый пакетик. Мол пригляделся и увидел, что тот полон мелкого порошка.
— Что это?
— Белый корень метаксаса, — объяснил чадра-фан. — Не имеет вкуса и запаха, но несколько крупинок способны убить почти любого, кто их проглотит.
Мол отбросил пакетик:
— Мне это не нужно.
— Как хочешь, но он может пригодиться.
Мол оставил пакетик лежать там, где тот упал. Все, что ему сейчас нужно, — это отдых. Он знал, что, если удастся провести хотя бы несколько минут в покое в своей камере и соорудить какую-нибудь повязку на рану, у него все будет в порядке. И если Ижмаш сумел воспользоваться устроенной суматохой, чтобы снова взломать управляющий тюремной жизнью алгоритм...
И как раз в это время опять зазвучала сирена — на этот раз тюрьму сотряс трубный глас, возвещающий начало следующего поединка.
28
ПОД ВОДОЙ
Когда Мол добрался с Заводского этажа на основной, прочие обитатели тюрьмы уже спешили в камеры на контроль. Здесь сигнал оповещения выл громче, часы запустили обратный отсчет. Держась за бок, поврежденный варактилом, он прокладывал себе путь сквозь вонючее стадо заключенных, сокращая расстояние до коридора, ведущего в его камеру. Войдя, он обнаружил внутри надзирателя.
— Привет, Зуб, — произнес тот. — Добро пожаловать.
Это оказался Смайт, молодой офицер, державший
Мола на мушке по дороге в кабинет коменданта.
Теперь-то он выглядел иначе. Уголки его рта подергивались под действием какого-то химического вещества, явно усиливавшего присущую ему ущербность; прежде Мол не видел такого выражения на лице молодого человека. Глаза его тускло блестели в свете гаснущих огней. Мол подумал, а не под кайфом ли он. Будто закинулся глиттерстимом, прежде чем отправиться к нему, — для храбрости.
