— Тебя снова выставили на поединок, знаешь? — поинтересовался Смайт, похрустывая пальцами, и бросил взгляд на хронометр у себя на запястье. — Он начнется минуты через две.
— Тогда вам лучше покинуть мою камеру.
— Спешил сюда, да? Позарез нужно было куда-то сходить? — Посмеиваясь, охранник бросил взгляд на открытую рану в боку Мола. — Может, не стоило бороться с варактилом, а? Поединок еще не начался, а ты уже весь в крови.
Мол ничего не сказал.
— Ах да, вспомнил! — добавил Смайт. — Комендант приказала мне доставить лично для тебя кое-что особенное. — Он снял с пояса кандалы из нейлостали, похожие на те, что сковывали вампу. — Сядь.
Мол опустился на скамью. Смайт защелкнул кандалы у него на щиколотках и намертво прикрепил их к полу. Закончив, он вперился в арестанта безумным взглядом:
— В чем дело? И ничего не состришь?
— Вам следует быть осторожнее при приеме наркотиков, — промолвил забрак.
— Что?
— Спайс убьет вас. Если я не сделаю этого раньше.
Лицо Смайта, казалось, ссохлось от ненависти.
— Хорошего тебе поединка, — процедил он и вышел; входной люк за ним захлопнулся.
Мол сидел без движения. Трубный глас стих. Воцарилась долгая настороженная тишина, а затем, казалось, сразу со всех сторон, внезапно раздался металлический скрип: тюрьма начала процесс трансформации.
Сейчас он выяснит, выполнил ли Ижмаш его поручение. Кандалы осложняют его задачу, но не отменяют ее. Делать сейчас было нечего, оставалось только ждать.
Камера покачнулась и пришла в движение. Она развернулась вокруг своей оси вправо, дернулась вверх, перевернулась вверх ногами, отчего Мол повис вниз головой, удерживаемый ручками на скамье и кандалами на лодыжках. Вокруг его камеры двигались другие: он слышал соответствующий шум. Наконец камера заняла изначальное положение, стенные и потолочные панели автоматически подогнались и сомкнулись вокруг пленника.
Мол услышал из-за стены какие-то звуки. В списке заключенных не говорилось, к какой расе принадлежит Баклан. Вот сейчас — что это было? Вой? Рык? Человеческий голос?
Ситх ничего не слышал. Он осмотрел камеру. Меньше она как будто не стала. Но что-то изменилось: стены плотнее сомкнулись вокруг него каким-то почти незаметным образом.
По прошествии нескольких секунд камера начала заполняться водой.
* * *
Она извергалась из трубы на потолке зловещим ледяным потоком. Мол мгновенно промок насквозь, грохотавшая о металлический пол жидкость уже покрыла его ступни и щиколотки и продолжала подниматься. Сидя на скамье, ситх смотрел на воду с досадой, но без какого бы то ни было удивления.
Встав в полный рост, он с силой потянул за кандалы, приковавшие его к скамье, уже понимая, что они не поддадутся. Схватился за скамью и дернул. Стальные крепления никуда не делись — хотя вряд ли он этого ожидал. Похоже, его поединок начался.
Вода поднялась почти до пояса. Весь потолок, казалось, стекал на него, акустика камеры изменилась, исчезло эхо, остался лишь постоянный нестройный рев. Все происходило быстро — по его ощущениям, вода не столько прибывала, сколько он в нее опускался.
Жидкость начала давить на него, подбираясь к груди, плечам, и наконец дошла до шеи. Он запрокинул голову и выдохнул — дыхание превратилось в пар. Температура за две минуты упала на двадцать градусов. Мол чувствовал, как сердца начинают биться быстрее, перегоняя кровь в конечности, и готовил себя к тому, что последует дальше.
Где Баклан? Появится ли он? А может, Ижмашу не удалось взломать алгоритм?
Ситх снова окинул взглядом свое видоизмененное обиталище. В камере стало темнее, будто вода вытесняла даже свет.
Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы максимально насытить легкие кислородом, Мол погрузился в воду с головой, приспосабливая зрение к мутной среде. Поначалу он ничего не увидел. Световые панели давали мало света, затуманенные глубиной. Ничего другого он не мог разглядеть.
Пока не мог.
Он снова вырвался на поверхность, насколько позволяли оковы. Вода дошла почти до потолка, оставив лишь узкое пространство, наполненное затхлым воздухом. Он снова опустился под воду, а когда вынырнул, вода еще прибыла. Остался лишь сантиметр или два на самом верху.
Мол всосал остатки воздуха, чувствуя, как вода уже подступает к губам.
С противоположного края камеры донесся тяжелый низкий рокот открывавшегося под водой люка. Мол нырнул и вгляделся, но снова ничего не обнаружил.
Секундой позже что-то задело его ногу. Всмотревшись в глубину, Мол различил пару выпуклых стеклянистых глаз, которые уставились на него.
Мгновение спустя противник нанес удар.
29
ЗРИТЕЛИ
Садики у себя в кабинете смотрела в реальном времени голозапись подводного поединка, когда дверь за спиной распахнулась и ворвался ее брат.
— Ты вовремя, — приветствовала она его. — Как раз начинается. Присаживайся.
Дакарай не сдвинулся с места. Он навис над сестрой, его бледный лоб и щеки пошли красными пятнами. В его молчании все более очевидно проступало негодование. По коже бегали мурашки, казалось различимые невооруженным взглядом.
— Что не так?
Конечно, она сама все знала. Раньше такое уже бывало. За несколько недель до ввода «Улья-7» в эксплуатацию, когда Дакарай понял, насколько сильно они отошли от его оригинальных разработок ради возможности быстрее закончить строительство, он стал угрюмым и отдалился от нее, стал подчеркнуто скрываться от сестры, иногда отсутствуя по несколько дней кряду. Его молчание давило почти осязаемой тяжестью. Садики удалось успокоить его, лишь пообещав полную свободу действий, когда они запустят управляющий тюрьмой алгоритм и начнутся поединки.
А теперь она нарушила и это обещание.
— Я вижу, ты расстроен. — Садики со вздохом поднялась на ноги. — Прости меня. Я знаю, что этих бойцов подобрал не твой алгоритм. Но, Дакарай, ты должен мне доверять. Забрак становится для нас реальной проблемой. Его надо сломать. И этот бой...
Он сунул ей под нос несколько листков флимсипласта. Садики взяла их и вчиталась. Это была распечатка с данными, которые действительно рассчитал алгоритм: предполагалось, что в данном поединке сойдутся два совершенно других заключенных.
— Я знаю, — ответила на это Садики. — Но говорю тебе...
— Комендант!
Садики повернулась, чтобы взглянуть на голоэкран, вспыхнувший у нее над головой. На нее глядело горящее яростью лицо уполномоченного Игорной комиссии Драгомира Хлоруса.
— Ах, это вы, — поприветствовала его женщина. — Я уже начинаю думать, что вам больше делать нечего, кроме как...
