— Это… — Сумкин поперхнулся дымом и надсадно закашлял. — Тьфу, черт!.. В каком смысле двойник?
— В том смысле, что, по сведениям местных пограничников, я уже пересек границу неделю назад, успел связаться с российским посольством и попросить посольских выяснить некоторые детали пребывания моего деда в Китае. И даже напросился на какой-то прием сегодня вечером, — добил друга Котя. — Пограничники показывали мне паспорт, Федор, — видя, как тот ошалело вертит башкой, милостиво добавил Чижиков. — И там была запечатлена моя героическая физиономия. А еще вчера мы с Дюшей два раза встречались с посольскими, и один мне доложился, что никаких подробностей про деда пока что не нашел, а второй напомнил про прием и сказал, что в шесть часов вечера пришлет за мной машину. Дюша свидетель.
— Опа… — Сумкин как следует затянулся. — Опа-а-а…
— Интересно, кстати, куда он пришлет машину, — заметил Громов. — Потому что я своего адреса ему не давал.
— Тоже вопрос!
И Чижиков налил себе чая.
— Ну вы, старики, даете… — Растерянно подергал себя за ухо Сумкин. — Вас на минуту нельзя оставить одних.
— И не говори! — Котя отхлебнул из чашки. — Но одна деталь должна тебя позабавить как следует.
— Ты думаешь, после того что ты мне только что сообщил, меня еще можно чем-то позабавить? — рассеянно спросил Сумкин. Он думал. — Да ты просто светоч оптимизма, старик…
— Советника Гао помнишь?
— Ну… в общих чертах. Неприятный господин. Нервный.
— Так вот. Представь себе дивный лик советника Гао, но подстриги его на европейский манер, пробор слева, одень в пиджачную пару, белую рубашку с галстуком, спрысни хорошим одеколоном… Представил?
— Ну типа того, — закивал Сумкин. — Ты же знаешь, у меня богатое воображение! А дальше-то что?
— А то, что получится советник российского посольства по фамилии Высоков.
— Владимир Федорович, — добавил Дюша. — А кто такой советник Гао?
— Погоди, — не очень вежливо, но решительно отмахнулся от него Сумкин. Громов подумал и решил пока не обижаться. — То есть ты хочешь сказать, что древнекитайский советник Гао последовал за нами из третьего века до нашей эры в современный альтернативный Китай и служит теперь в посольстве на аналогичной должности?
— Вот уж не знаю, — помотал головой Котя. — Я тебе излагаю факты, а про то, последовал Гао за нами или нет, я ничего сказать не могу. Но, учитывая наличие моего двойника, смею предположить, что Высоков — тоже двойник. Например, советника Гао.
— Знаешь, в чем ирония, старик? — ухмыльнулся Сумкин. — Да в том, что «гао» по-китайски — «высокий». Чуешь? Высокий = Высоков… Ты, — повернулся он к Дюше, — а что ты можешь про этого Высокова рассказать? Ну не сердись, не сердись! Потом дашь мне в лоб, а пока помоги чем можешь. Сами мы не местные. Видишь, в какой мы с этим стариком заднице оказались…
— Я бы хотел сначала понять… — Дюша кашлянул, испытующе переводя взгляд с Чижикова на Сумкина. — Хотел бы уяснить… Черт, так это все правда — что мне Костя рассказывал?! Про третий век до нашей эры и прочие дела?!
— Правда, правда, — утомленно подтвердил Сумкин. — Свидетельствую как непосредственный участник событий. Даже раненный злодейской стрелой в ногу и окропивший своей горячей молодою кровью историческую китайскую землю. Не надо на меня так смотреть! Я не свихнулся. Я — нормальный. Он, — великий китаевед указал пальцем на Чижикова, — тоже не свихнулся. Он — тоже нормальный. Конечно, если бы он читал побольше книжек и почаще прислушивался к авторитетному мнению старших…
— Замолчи, — веско попросил Дюша, и Сумкин сразу заткнулся. — Дай переварить информацию.
— Переваривай, — пожал плечами Сумкин. — Старик, ну-ка глянь: там твой кот кого-то поймал, кажется. Не схарчил бы чью-то домашнюю скотинку! А то привлекут за ущерб, а оно нам надо?..
— Шпунтик, фу-фу-фу! — кинулся Чижиков к восседающему в оконном проеме коту. — Что это у тебя?.. Хомяк какой-то… Ну и морда у него, поперек себя шире!
— Э-э-э! — вскричал Громов, тоже устремляясь к окну. — Э! Да это Кьюха! Слышь, котейко, отдай Кьюху, — и Дюша требовательно протянул Шпунтику лопатообразную ладонь. — Кьюху есть нельзя.
— Кьюху? — заинтересованно вклинился в разговор Сумкин. Все трое, казалось, были рады нежданной паузе в разговоре.
— И точно: хомяк! Ай, молодец, ай, охотник!
Шпунтик с недоумением смотрел на собравшихся перед ним людей. Так «фу-фу-фу» или «ай, молодец, ай, охотник»? Отпустить? А если сбежит? Это ж дура-мышь, у нее мозгов лягуха наквакала.
— Котя, скажи своему коту, чтобы отпустил Кьюху, немедленно! — попросил Дюша, все так же требовательно удерживая ладонь под хомяком. Хомяк свисал из Шпунтиковой пасти совершенно неподвижно, изображая совсем мертвого и совсем холодного, аж трогать противно, лишь усы едва заметно подрагивали.
— Шпунь, послушай… — Обратился к Шпунтику Чижиков. — Немедленно плюнь бяку. Не бойся, Дюша ее поймает.
Кот внимательно посмотрел на хозяина: ты уверен? Потом разжал зубы. Хомяк плюхнулся на Дюшину ладонь, мгновенно ожил и принялся старательно обнюхивать новое пространство.
— Кьюха, — нежно улыбнулся хомяку Громов. — Опять сбежал, скотина? Куда! — придержал он враз пошустревшего хомяка.
— А почему Кьюха? — поинтересовался Сумкин, разглядывая животинку.
— Кьюха — хомяк моей соседки. Ее зовут Чэнь Вэй, а этого парня, — Дюша слегка подбросил хомяка на ладони, — она назвала Сяо-кью. «Сяо» понятно, это «маленький», «малыш», а «кью» — английская буква «Q». Потому что хомяк такой же круглый и с таким же маленьким хвостиком. Ну а я зову его Кьюхой.
— Глобализация в действии… — Усмехнулся Сумкин. — И что нам с этим парнем теперь делать?
— Да ничего. — Громов зажал хомяка в кулаке. Снаружи остался лишь любопытный нос. — Сейчас посажу в какую-нибудь банку, а Чэнь вернется с работы и заберет.
— А как она узнает, что Кьюха здесь?
— Чэнь не узнает, что он здесь. Но зато мы сразу услышим, что Чэнь узнала, что он сбежал, — доступно объяснил Дюша. — Чэнь очень громко заорет. Кьюха ведь постоянно от Чэнь намыливается в побег. То ли характер у Кьюхи такой, что его на путешествия тянет, то ли Чэнь любит его не в меру, и он от ее любви спасается… Вишь, какой жирный! Кьюха регулярно от Чэнь подрывается. Затырит под завязку семок в защечные мешки — и в путь. Я его уже четвертый раз отлавливаю.
По поводу того, кто отловил хомяка на этот раз, Шпунтик мог бы возразить, но глубокомысленно промолчал и вышел через окно на карниз.
— Так о чем мы? — спросил Сумкин, когда все вернулись за стол. Посреди стояла стеклянная банка, в которой сидел толстый Кьюха. Хомяк мгновенно обжился: присел на дно, куда Громов бросил пару кусков мятой газеты, добыл семечек из защечного мешка и теперь удовлетворенно грыз одну за другой, не забывая принюхиваться к окружающей обстановке. — Дюша, так ты можешь нам о Высокове что интересное поведать?
