Эй, потише! Надеюсь, вы не зашвырнули книгу в ближайший угол, поддавшись сиюминутному порыву… чего?
Вернитесь назад и попытайтесь вспомнить, что именно вы почувствовали, когда это прочли? Недоверие? Недоумение? Раздражение? Может, гнев или злость? Если вас хоть как-то задели эти строки, постарайтесь вспомнить, что именно вам захотелось сделать в ту долю секунды? Сжечь книгу? Потребовать назад уплаченные деньги? Найти и придушить автора?
Если вас посетили подобные эмоции, значит, в игру вступило миндалевидное тело, а вы оказались, как называет это Дэниел Гоулман (популяризатор концепции «эмоционального интеллекта»), в «миндалевидном захвате». В такой «захват» мы попадаем всякий раз, когда реагируем на что-то таким образом, который затем оцениваем как «чрезмерный». В терминах строгой нейробиологии этот феномен был подробно описан американским ученым Джозефом Леду. Он убедительно показал, что при определенных обстоятельствах мозговые сигналы направляются непосредственно от таламуса к миндалевидному телу, минуя ответственные за рациональное суждение участки мозга. Получив сигнал, миндалевидное тело немедленно активирует нечто со страшным названием «ГГН-ось» (расшифровывается еще хуже: гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая ось), которая, при содействии симпатической нервной системы, переключает нас в режим «бей или беги». Поскольку мозговой сигнал поступает напрямую к миндалевидному телу, минуя неокортекс (новую кору головного мозга), мы лишаемся возможности рационально оценивать ситуацию и оказываемся на какое-то время в плену у самых примитивных реакций. Неокортекс будет активирован позже, и тогда мы снова испытаем «моральное похмелье» и смущение за то, что так увлеклись своими эмоциями
[146].
Представьте, что вы за рулем и кто-то на дороге вас здорово раздражает. Что вы испытываете? Иногда хочется просто поубивать их, правда? Или выйти из машины и доходчиво объяснить все при помощи кулаков. Но спустя час-другой ситуация уже кажется вполне тривиальной и не заслуживающей внимания. Вы успокоились, поехали дальше и теперь удивляетесь, что такая ерунда могла настолько вывести вас из себя. Конфликты, споры и всевозможные недоразумения бледнеют со временем, хотя, когда они случались, вы готовы были очертя голову ринуться в бой. Здесь действуют примерно те же механизмы, что и в том эксперименте Дэна Ариели: неконтролируемая агрессия подобна реальному сексуальному возбуждению во второй стадии исследования; рациональное осмысление возвращается лишь тогда, когда мы перестаем злиться (или мастурбировать).
Насколько опасен может быть гнев, можно убедиться из следующего примера. Вся Америка была шокирована и возмущена, когда в апреле 2014 года на сайте TMZ.com были выложены аудиозаписи разговора миллиардера и владельца баскетбольного клуба Los Angeles Clippers Дональда Стерлинга со своей подругой Вивиан Стивиано. Раздраженный восьмидесятилетний магнат высказал подруге, на пятьдесят лет его моложе, некоторые нелестные соображения по поводу ее дружбы с афроамериканцами. Стивиано записала разговор и в конце апреля 2014 года, прямо в день рождения Стерлинга, передала запись прессе. На записи длиной в несколько минут Стерлинг распекает Стивиано за выложенную в инстаграм фотографию с легендарным в прошлом игроком «Лэйкерс» – Ирвином «Мэджиком» Джонсоном. В числе прочего он заявил следующее:
«Да, конечно, меня это тревожит… меня тревожит, что тебя будут с ними ассоциировать. Тебе этого хочется? […]
Ты можешь спать с ними [c чернокожими]. Можешь водить их к себе. Можешь делать вообще что пожелаешь. Я лишь прошу, чтобы ты не делала этого публично в… Ин[стаграме]… и не приводила их на мои игры. […]
Неужели обязательно, чтобы твои эти инстаграмы были под завязку забиты твоими снимками в обнимку с чернокожими?!»
[147]
Прослушав запись целиком, я не могу сказать с уверенностью, что она проникнута ненавистью и расизмом. Вполне вероятно, что Дональд Стерлинг просто очередной ревнивец, который поддался эмоциональном порыву и, как это часто бывает, наговорил много лишнего. Вопрос в другом: до какой степени этот эмоциональный порыв повлиял на его способность оценить потенциальные последствия сказанного? Принимал ли он в расчет, что, имея в виду его известность и огромное состояние, его могут записывать? А если так, то какова может быть реакция американской публики, для которой расизм всегда был весьма щекотливой темой? Оценил ли он потенциальную реакцию руководства НБА и других команд, в которых большинство игроков чернокожие? В общем, принял ли Стерлинг осознанное, рациональное решение говорить со Стивиано о той фотографии именно таким образом?
[148]
Трудно осмыслить и то, что произошло в доме южноафриканского бегуна Оскара Писториуса, любимца прессы и публики. Оскара прозвали «бегущим по лезвию» – вследствие тяжелой болезни ему ампутировали обе ноги ниже коленей в возрасте 11 месяцев. Всю свою сознательную жизнь он передвигался на протезах. Но это не стало для Оскара препятствием на пути к спортивной карьере; помимо легкой атлетики он также любил играть в теннис и занимался боксом. В результате он остановился на коротких дистанциях, показывая с каждым забегом все лучшие результаты. Конечно, тут стоит отметить, что вместе с развитием природного таланта усиленными тренировками успешно развивались и технологии протезирования, благодаря которым Оскар и другие бегуны-паралимпийцы могли бегать все быстрее. В 2007-м случилось нечто экстраординарное: Писториус вышел на старт в официальном забеге под эгидой ИААФ
[149] наравне с обычными атлетами, бегающими на своих двоих. Писториус продолжал ставить перед собой все более труднодостижимые цели. К летней Олимпиаде в Пекине 2008 года его не допустили, но уже через четыре года он навсегда вошел в историю, став первым паралимпийцем, принявшим участие в Олимпийских играх, которые проходили в Лондоне.
Оскар стал настоящей знаменитостью: за его спортивной и даже личной жизнью пристально следили журналисты всех мастей. Им восхищались, уважая за целеустремленность и считая прекрасным примером того, как сильный дух может победить в борьбе с физическим недугом. Лишь некоторые критиковали решение ИААФ допустить Писториуса к забегам, считая, что легкие и прочные протезы из углеродного волокна дают бегуну преимущество перед обычными спортсменами.
